В свой ритм Млада вовлекла и Медведя. Загнала его в ловушку. Задавила скоростью и неуловимостью движений. Кметь хватал ртом воздух. Рубаха вокруг его шеи намокла от пота. Удары стали более размашистыми и далеко не такими быстрыми, как поначалу. Млада уже почти не отбивалась. Только отклонялась, уворачивалась – дразнила.

Очередная атака Медведя снова провалилась. Пора и честь знать. А то так и помрет здесь от разрыва сердца. Млада по дуге зашла ему в спину. Прошлась мечом по животу, а затем приложила между лопаток. Кметь не удержал равновесие, качнулся и рухнул на одно колено. Млада приблизилась. Обхватила ладонью его подбородок и запрокинула голову. Медведь оскалился и опустил взгляд на затупленное лезвие меча, которое уперлось ему в шею.

Среди дружинников пронесся удивленный вздох.

– Ты убит, – тихо произнесла Млада над ухом кметя. – Половчее надо быть.

Тот глухо рыкнул и дернулся из хватки. Млада отпустила его и отошла. Дружинники шумно встретили Медведя, кто-то похохатывал над ним, кто-то пытался утешить. Кметь только огрызался и исподлобья косился на Младу. Знать, сильно осерчал.

Бажан молча и хмуро взирал на поверженного воина, не сходя с места. А потом перевел взгляд на Младу, и в нем почудилось смутное узнавание. Как будто во время поединка он что-то понял или о чем-то догадался. Уловил в движениях Млады что-то знакомое. Это было бы скверно. Но догадки не всегда перерастают в уверенность, а вот доверия могут поубавить.

Млада спешно двинулась к воеводе, чтобы забрать меч, но не успела. Бажан медленно вытянул его из ножен, осмотрел – и помрачнел еще больше. Нехорошо.

– Гляжу, меч-то у тебя занятный, – проговорил он, лишь Млада подошла. – Правда из хадымской стали или ариванская подделка?

– Может, и подделка. Я у торговца не выспрашивала, – невозмутимо соврала она. – Хороший клинок – мне этого достаточно.

– Хороший… – задумчиво согласился Бажан, глядя ей за спину. – Им ты, думается, сражаешься так же ловко, как в поединке.

– Скромничать не буду…

– И не надо. Я все прекрасно вижу сам, – воевода протянул Младе ножны и помолчал, пока она застегивала пояс. – Вот только любопытно мне. Чего это воительнице, столь умелой, рваться в дружину? Таких, как ты, я видал редко, но все же видал. Обычно они ходят в наемницах у купцов, толстых как кошелем, так и брюхом. А по ночам делят с ними постель. Чем не жизнь? Если разбойники стрелами не утычут на каком большаке. А ты пришла издалека – и в дружину. Здесь денег и почестей куда меньше.

– С детства мечтала, – осклабилась Млада. – Вот и пришла.

Бажан, понятное дело, не поверил. И снова глянул в сторону замка, будто ждал чего-то.

– Тяжелое, видать, детство у тебя было, – он усмехнулся, не догадываясь, насколько оказался прав. – А ты знаешь, что мы в поход на вельдов собираемся? Спокойно в детинце отсидеться не выйдет.

– Знаю.

– И все равно хочешь стать кметем? – кажется, он искренне удивился.

– Я же до сих пор тут. Слушаю болтовню княжеского воеводы. Значит, хочу.

Бажан коротко рассмеялся.

– Остра ты на язык, Млада. С таким умением друзей не наживешь. Мужик, знаешь, не любит, когда ему девка в бок мечом тычет, да еще и посмеивается.

– Мне до любви кметей дела нет, – она повела плечом, окидывая взглядом снующих кругом дружинников. – Ты мне голову не морочь, воевода. Говори, возьмешь в дружину, или я пойду к князю схожу?

– Ты погоди, не скачи, – беззлобно ответил на грубость Бажан. – Вот блоха, она блоха и есть. Не нужно к князю идти. Сам он уже решил к нам наведаться.

Воевода кивнул на кого-то, кто приближался со спины. Млада оглянулась и тут же охолонула, позабыв о допросе Бажана, который едва удалось удержать в безопасном русле. Уж больно не хотелось много о себе рассказывать – ни к чему.

Со стороны замка шел высокий, стройный, но сильный на вид мужчина. Сразу смекнуть можно – воин. Солнце, которое уже низко клонилось к закату, обрисовывало сиянием рукоять висящего на поясе меча и серебряные чеканные бляшки на поясе. Кмети молча и уважительно расступались, провожали князя взглядами. И вокруг становилось невероятно тихо. Даже как будто перестал буянить жеребец, которого вели мимо ристалищ. А конюший перестал крыть его забористой бранью.

Одет правитель был просто, как и многие здесь: вышитая рубаха да темные суконные штаны, заправленные в высокие, почти до колена, сапоги. Но при виде его Млада подумала, что готова была бы провалиться на этом месте, если бы спутала его с обычным дружинником. То ли дело в завидной выправке, то ли в спокойном и величавом интересе, с которым он смотрел на других, но Млада, никогда и никому до сего дня не служившая, вдруг поняла каждого мужчину здесь.

Вблизи оказалось, что князь гораздо моложе Бажана. Пожалуй, лет на пятнадцать. Морщины еще не успели изрезать его лицо с породистыми, чуть неправильными чертами, а на голове и в короткой бороде не было ни одного седого волоса. Правитель остановился рядом с воеводой и неспешно оглядел Младу. Тело пронзило теми же странными ощущениями, что она испытала недавно. Как будто Драгомир умел проникать сквозь кожу и выворачивать душу наизнанку. Теперь стало понятно, чей взгляд она чувствовала. Это было необычно, но в то же время интригующе. Казалось, от князя нельзя утаить ни одной мысли.

Но вопреки опасениям, Драгомир приветливо улыбнулся.

– Мне уже рассказали о поединке. И, судя по тому, что Медведь ходит как в воду опущенный, он удался на славу, – князь повернулся к Бажану. – Что скажешь, воевода? Стоит брать девицу в дружину?

Но по голосу правителя было понятно, что никаких возражений он не примет. Так, интересуется для порядка. Бажан тоже это понял – помолчал, размышляя. Похоже, по каким-то только ему известным причинам принимать Младу в дружину он не хотел. Но и тех самых причин называть не собирался.

Наконец воевода вздохнул, глядя в сторону:

– Хальвдана стоило бы спросить.

Кто-то из отирающихся неподалеку дружинников громко хмыкнул на его слова. На него зашикали. Князь тоже улыбнулся, опустив голову.

– Раз уж Хальвдана пока нет, то и решение не ему принимать, – проговорил он жестко. – А пока пусть девица обустраивается. Такого воина прогнать – все равно что дружину обокрасть.

Бажан скривил губы. Не иначе через себя переступает.

– Только с девицами ее поселить надобно. Кметь – не кметь, а все одно девка. Кабы чего не было… – он обвел взглядом дружинников.

На