– Ну чего приперся? – манеры, к сожалению, у парня остались прежними, однако я привык.

Делать в ожидании мастера было все равно нечего, и я рассказал все как на духу.

– Девок, значит, соблазнять собрался.

Не понимаю, чего он хмурится. Нет. Не просто хмурится – он в ярости.

– Аримил, я понимаю, что у тебя таких проблем нет – девчонки сами мучаются, как бы тебя в койку затащить. Но мне-то с моей внешностью как быть?

– А что не так с твоей внешностью? Одни лучистые глаза чего стоят!

– Ехидствуешь?! Глаза. Что глаза? Я и сам не знаю, какого они цвета, а ты – «лучистые». Хочешь поиздеваться – придумай что-нибудь получше.

– Ну-ка, ну-ка…

Аримил подошел ко мне вплотную и всмотрелся. Я вдохнул его запах…

– Аримил! Скажи честно.

– Что?

– Как вам, эльфам, удается так приятно пахнуть? Прямо сосновый бор знойным полднем. Обалдеть!

Аримил вдруг отшатнулся от меня, засмущался, покраснел, будто я ему невесть какой комплимент выдал, и, не отвечая, задал встречный вопрос:

– А… а почему ты решил, что я эльф?

– Ну, я не девушка, чтобы говорить тебе комплименты, но все-таки среди людей такими красивыми редкие девушки бывают, зато эльфы сплошь и рядом. Логично? Назвался бы ты Аримилой, я бы решил, что – эльфийка. Однако, если с трудом, но я могу как-то объяснить, что делает у человеческого мага мужчина-эльф, то уж что делает эльфийка, совершенно не представляю… Логично?

– А, ну да… – завороженно слушавший меня парень словно опомнился и непонятно протянул: – Ло-о-огик.

– Что-то неправильно?

– Нет-нет. Все так. Ладно. Я знаю, как тебе помочь. У меня есть знакомый директор подходящих для тебя курсов, только ты ему ничего про меня не рассказывай. Уговор?

– А чего рассказывать? Он небось побольше моего о тебе знает. Я и вижу-то тебя очень редко. Откуда приходишь, куда уходишь, кто ты вообще…

– Я не хочу, чтобы он знал о моих занятиях здесь. Не хотелось бы распространяться почему-отчего…

– Хорошо. Как скажешь.

Аримил быстро нацарапал записку и, не запечатывая, протянул мне.

«Уважаемый ньор директор. Прошу вас по возможности принять на обучение подателя сего, мастера магоконструирования Гаррада».

Вместо подписи была какая-то закорючка, похожая то ли на стилизованную букву «А», то ли на «Л».

– Курсы находятся на Пушечной аллее, дом семнадцать. Отсюда пятнадцать минут хода. Найдешь. Ну, иди. Учись.

Он улыбнулся так, будто приготовил мне какой-то хитрый подвох. Так оно и было, но вот в чем он заключается, я сначала не понял.

Трехэтажный дом в небольшом тенистом парке распахнул мне свои объятия в виде весело скалящегося привратника двухметрового роста, больше похожего на отставного гвардейца, чем на лакея в энном поколении. Глянув на записку, он почтительно согнулся в поклоне и подробнейшим образом объяснил, где находится кабинет директора.

Представительный мужчина с аккуратной, даже щегольской, бородкой и усиками – не актер, стало быть, – оказался на месте и принял меня сразу же. Прочитав записку, открыл сейф у себя за спиной, достал папочку, аккуратно и вроде даже почтительно вложил в нее записку, папочку снова убрал в сейф, а тот закрыл на ключ.

– Что ж, ньор Гаррад. Мы рады приветствовать вас в нашей мастерской «Четыре стены». Возможность принять вас у нас имеется. Занятия, правда, уже начались, но вы, я уверен, быстро нагоните. График очень напряженный. Занимаемся практически без выходных шесть часов в день по вечерам. Весь двухгодичный курс стоит двадцать золотых, если готовы оплатить сразу, или по одному золотому в месяц. Прошу ознакомиться с программой и сообщить мне ваше решение.

– Простите, а почему «Четыре стены»?

– Ох, это вы меня простите. Я уже привык, что к нам поступают заядлые театралы, которые сами хотели бы оказаться на сцене, и я не думал… В общем, все объясняется просто. В отличие от школ классического театра мы проповедуем, если можно так выразиться, стиль естественного поведения на сцене. Только правда жизни! Актеры должны как бы отгораживаться от зрителей четвертой стеной комнаты и действовать так, словно никаких зрителей нет, а они просто живут. Наши декорации также максимально соответствуют настоящим объектам природы. Минимум условностей, максимум натуральности.

– А-а-а… э-э-э… я вас правильно понял? Если герой или героиня пьесы должны справить нужду, они снимут штаны или поднимут юбку и присядут прямо перед зрителями?

– Ну не до такой же степени, разумеется. Однако если герою по ходу пьесы надо выпить вина, он выпьет из настоящего кубка напиток, похожий на вино. Я понятно объяснил?

– Да. Благодарю вас.

Программа курсов меня поразила. Понятно, для чего там «актерское мастерство, пантомима, танец, вокал, сценическая речь, костюм, реквизит и формирование декораций». Но для чего «борьба, в скобках разные стили с пп и без пп; фехтование, в скобках все оружие; маскировка; наблюдение и сопровождение…» и много чего еще.

– Не удивляйтесь. Мы готовим синтетического актера, способного играть самые разноплановые роли, а для этого он должен быть всесторонне подготовлен. Очень часто к нам на спектакли приходят офицеры самых разных родов войск. Они могут быть снисходительны к актерам, но актеры хотя бы основы их службы должны знать. Иначе сложно включить зрителя в игру под названием театр, – немного патетически пояснил директор.

– Но фехтование для чего?

– Актер играет дворянина. Сцена дуэли. Он выходит к противнику, держа шпагу, как неопытная уборщица швабру. Вместо трагедии сцена превращается в фарс. Замысел режиссера и все труды коллег-актеров насмарку. Я понятно объяснил?

– Да-да. Благодарю вас. Вполне. А-а-а… что такое с пп и без пп?

– Что?

– Вот здесь. Борьба с пп и без пп.

– А-а… Это? Борьба с подручными предметами и без подручных предметов.

– Ну а это-то зачем?

– Три года назад делегация «Гоблин-опера» посетила спектакль, где по ходу пьесы ночной убийца должен прийти к герою и тяжело ранить его. После этой сцены делегация покинула зал и отказалась подписывать договор о сотрудничестве. У них вообще в оперу берут чуть ли не младенцев и всерьез обучают борьбе. Такая профанация, как у нас, по словам руководителя делегации, почтенного ФыРуСи, глубоко ранила их сердца. Они сочли для себя невозможным участвовать в подобном позорище.

И что я лезу со своими вопросами? Точно так же этот дядя мог бы пристать ко мне: а зачем, дескать, алхимия и математика для магического конструирования?

Я закивал, и, видимо от трясения мозгов, все встало на свои места. Вот в чем подвох оказался. Аримил явно прекрасно знал, что с таким-то графиком занятий мне будет просто не до девушек. Вряд ли останутся силы, да и возвращаться придется тогда, когда все порядочные девушки давно будут спать. А непорядочные – без партнеров не останутся и вряд ли станут «глазоньки свои проглядывать», не появилась ли моя кособокая тень на дорожке.