— Вот ненавижу это ваше «потом», — шиплю на него как гусыня. Всё вечно потом, потом. А потом что-нибудь случится, так и помрёшь в неизвестности. — Ладно, хрен с тобой, сейчас-то что?

— Я думаю, — чешет он макушку. — Слушай, тебе хватило бы несколько капель, но раз король выпил весь флакон, думаю, ты сможешь узнать не только, что он делал вчера, но даже о чём думал сегодня утром. Только поторопись, — вновь взмывает фей.

— Да что ты мечешься, как скипидарный, туда-сюда, туда-сюда, — машу я не него, хотя эта перспективка меня очень даже заинтересовала.

«Вот сейчас узнаю все постыдные тайны этого тирана, — потираю я мысленно ручки. — И будет у меня на руках столько козырей, что ему вовек не отбиться». А вдруг он носит женские трусики? А, нет, чёрт, у них же тут с этим проблемы. Но вот про эту загадочную даму «с платком» он же точно будет вспоминать? Сколько там раз в день мужчины думают о сексе? Девятнадцать? «Э-э-э… Чёрт, я похоже, мужик» — вспоминаю, сколько же раз я за сегодня уже об этом подумала.

— Надо подготовиться! — Карл выхватывает из ножен свою шпажку и уносится к потолку.

В фейерверке зелёных искр входную дверь приваливает бетонным блоком. «РСУ №5» — гласит на нём красный трафарет, заставляя меня озадачится. Что-то до боли знакомое в привязанной к арматуре полосатой ленте и этой косо сделанной надписи, но меня осеняет не догадка.

— Слушай, а кого хрена тогда ты сбежал и не помог мне забаррикадироваться от короля?

— От короля нельзя, — снова взмахивает своей шпагой фей, двигая блок к двери и безбожно царапая отполированный мрамор пола. — Он разнёс бы замок по кирпичикам, но вошёл. Надо торопиться, а то его скоро начнут искать.

Ты подумай, какой настырный! Этот Венценосный. Хотя и мелкий тоже упрям.

— И что делать? — уже достал меня Карло своей суетой.

— Так, бери его за руку, — командует он, а когда я вцепляюсь в Гогу как лишай в пионерку, вносит поправки: — Нет, лучше ложись рядом.

«Ну-ка, подвинься!» — валюсь я тюком на кровать, толкая Величество в бок и утыкаясь в царскую подмышку.

— С другой стороны, — зорко следит фей, как я повинуюсь, взбираюсь на кровать с ногами, а потом снова передумывает. — Нет, лучше ложись ему на грудь.

— Ты издеваешься что ли? — подтягиваю я повыше свои юбки, стоя на коленях над королём. И стойкое желание придушить гадёныша борется во мне с желанием потоптаться на спящем короле.

— Давай, давай, — подгоняет малолетний генерал, пока я неуклюже устраиваюсь во весь рост на могучем теле тирана, как на топчане. Тот в ответ и не копнулся, как говорила моя бабушка. — Готова?

— Погоди, — вошкаюсь я. Снимаю с руки веер, убираю из-под живота мешающий кисет.

И не могу удержаться. Зря что ли помаду прихватила? Раскручиваю баночку. Наношу пальцем алую глазурь на полуоткрытые губы Гошика. От удара почти не осталось следа, скула лишь припухла. Кладу немного глянца на щёки. «Матрёшечка моя!» — любуюсь я результатом своего труда, отмахиваясь от назойливого фея. Раз уж обосраться Величеству не грозит, хоть так поиздеваться.

— Катарина!

— Дарья, — поправляю я, прицепляя к густым волосам коклюшки. И на одну даже успеваю завязать симпатишный бантик, пока моего зелёного друга не хватил удар.

— Дарья!

— Андреевна, — затягиваю я шнурок, возвращая всё на место.

— Дарья Андреевна, — чуть не плачет он.

— Всё, всё — кладу я голову на грудь Его Могучести.

Ох и здоров ты Гога! Катька на нём как на поваленном бревне. И ведь уютно. Так бы плыл себе и плыл. По течению. Правда, давит его медальон. Поднимаюсь снова, чтобы что-то с этим сделать.

«Златая цепь на дубе том», — разглядываю пса, вырезанного на камее из серого камня.

— Это что за собачка?

— Герб дома Рекс. Георгиус Рекс Пятый, — сообщает мне фей таким голосом, словно готов меня прихлопнуть ещё одним бетонным блоком, принадлежащим «РСУ №5».

— Плохая собака! — грожу я пальцем то ли мешающему мне медальону, убирая его в сторону, то ли безмятежно спящему королю. Снова, вздохнув укладываю ему на грудь голову. — Кстати, Карло, я видела ры…

Но даже голову поднять не успеваю, вздрагиваю от укола шпажкой фея. И пока матерюсь на негодника, меня, словно в омут, затягивает воронкой в чужую жизнь.

«— Бей, Ортовы ягодицы! Чего ты медлишь, Георг? Уйдёт, — шёпотом рычит Барт от нетерпения.

Лось и правда замер как надо. Застыли ветвистые рога. Чутко подрагивают уши. Взволнованно, ритмично вздымается широкая грудь в прицеле. Невольно начинаю дышать реже, подстраиваясь под дыхание добычи. Мысленно слышу, как поёт тетива, вижу, как острая стрела ровно и мощно входит под лопатку, как подкашиваются стройные ноги сохатого, когда он падает в траву и… опускаю арбалет.

— Ортовы сухожилия, — ругается командир королевской стражи, когда гордое животное поворачивает голову и с достоинством исчезает за деревьями. — Что с тобой, Георг?

— Заткнись, Барт, — отдаю ему арбалет и запрыгиваю на коня. — Я возвращаюсь.

— Что, вот так? С пустыми руками? — догоняет он меня на узкой тропе, приторочив к седлу двух зайцев. Пристраивается рядом, хотя и приходится всё время уклоняться он нависающих ветвей. — Неужели, это женитьба совсем отшибла тебе мозги? Или молодая жена была настолько хороша, что у тебя до сих пор руки трясутся?

— Я сказал заткнись, — не удостаиваю я даже взглядом не просто своего военачальника, но и лучшего друга.

Часть дороги едем молча.

— Я ничего не понимаю, Георг, — всё же не выдерживает старый вояка. — Четыре года ты угробил на то, чтобы добиться этой девчонки. Ждал пока она вырастет, разыскивал, когда она сбежала, приказал казнить, когда она тебе отказала. И вот она твоя, а ты хмур, недоволен, зол.

— Я приказал её казнить, потому что таков порядок. Она плюнула в короля. Знала, чем это чревато и всё же плюнула. При всех. Предпочла умереть, понимаешь?

— Не понимаю, — честно признаётся Бартоломеус, и я знаю, что мой простодушный генерал искренен. Весь заросший волосами от мощных кулачищ до кустистых бровей он похож на медведя. За что и заслужил своё прозвище. А за то, что не знал сомнений и усталости в бою получил приставку Бешеный. Так и стал Бешеным Медведем. Но вот в делах сердечных, как настоящий мужлан, остался прямолинеен и прост. — Всё равно не понимаю. Когда Серому Псу требовалось чьё-то согласие? Ты шёл и брал. Чем же эта такая особенная?

— Ничем, — острые шпоры врезаются в бока коня, и он устремляется в галоп, оставляя позади недоумевающего Барта. Даже лучшим друзьям не стоит рассказывать всего.

Да, ничем. Или всем.