запертой дверью стояла большая коробка с тортом. Мы открыли дверь, зашли внутрь, сняли с коробки крышку, и из-под нее выпала бумажка со словами: «Поздравляем молодоженов» за множеством подписей сослуживцев Хосе. Я была несказанно тронута. Свежий кремовый тортик в пустыне – это ли не счастье! И самое изумительное – он был украшен фигурками молодоженов, одетых в свадебные наряды. У невесты в белой фате даже открывались и закрывались глазки. Я, словно маленькая девочка, схватила фигурки и закричала:

– Чур, они мои!

– Конечно, твои, – подтвердил Хосе. – Неужели я отнял бы их у тебя?

Он отрезал для меня кусок торта и надел мне на палец кольцо. Вот теперь наша свадьба точно состоялась.

Так я и вышла замуж.

Сахарская знахарка

Я не из тех, кто часто ходит к врачам. И не потому, что я мало болею. Совсем наоборот – с утра до ночи меня одолевают всевозможные недомогания, и мне просто лень каждый раз тащиться в клинику. Сундук с драгоценностями, сопровождающий меня полжизни, – картонная коробка, набитая лекарствами. Куда бы я ни отправлялась, всегда беру ее с собой. Она со мной так долго, что за это время я кое-как научилась справляться с легкими недугами.

В прошлом году, во время путешествия по Великой пустыне, я дала одной местной женщине две таблетки аспирина от головной боли. В последующие несколько дней, которые я провела в ее шатре, ко мне не иссякала очередь из людей, приводивших за лекарствами детей и стариков. Тогда я опасалась давать им что-то кроме антисептика, противовоспалительной мази и обезболивающих, и оказалось, что на этот далекий от цивилизации кочевой народ лекарства действуют волшебным образом. Перед возвращением в Эль-Аюн все свои съестные припасы и лекарства я оставила сахрави, бедствовавшим в своих шатрах.

Вскоре после того, как я поселилась неподалеку от поселка, наша африканская соседка пришла ко мне за лекарством от головной боли. Зная, что в поселке есть государственная больница, я не хотела давать ей обезболивающее и посоветовала обратиться к врачу. Мне и в голову не пришло, что здешние женщины принадлежат к моему племени – тому, что не ходит лечиться к врачам. Правда, у них другая на то причина: врачи здесь – мужчины, и всю жизнь скрывающиеся под чадрой женщины скорей умрут, чем пойдут к доктору-мужчине на осмотр. Делать было нечего, и я, скрепя сердце, дала соседке две таблетки обезболивающего. И с той поры – уж не знаю, как разнеслась эта весть, – со всей округи ко мне начали приходить женщины с жалобами на всевозможные недомогания. Помимо лекарств иногда я дарила им что-то из своей одежды, чему они радовались еще больше, и череда страждущих росла. Я рассудила так: раз они под страхом смерти отказываются идти к врачу, почему бы мне не помочь им с малыми недугами, облегчить немного их тяжкую долю, а заодно развеять собственное одиночество в пустыне – сразу двух зайцев подстрелить. Я обнаружила также, что большинство женщин и детей, которым я давала таблетки, моментально поправлялись. Постепенно я осмелела и иногда даже сама ходила к больным. Хосе считал мое врачевание игрой в куклы, и порой его прошибал холодный пот: ему казалось, что я бог знает что вытворяю. Он не понимал, что за этим «бог знает чем» кроются любовь и сострадание.

Нашей соседке Гуке было десять лет, скоро ее выдавали замуж. За полмесяца до свадьбы на внутренней стороне ее бедра выскочил красный бугорок. Поначалу он был размером с медную монету и не гнойный, а твердый на ощупь. Бугорок этот так набух, что кожа на нем натянулась и блестела. Лимфоузлы тоже распухли и отвердели, как две фруктовые косточки. Когда я пришла к ней на второй день, нарыв вырос и стал уже размером с грецкий орех. Бедняжке было так больно, что она только лежала на своей рваной циновке и стонала.

– Ничего не поделаешь, надо показать ее доктору, – сказала я ее матери.

– Разве можно это место доктору показывать, ей же скоро замуж! – Мать была настроена решительно. Мне оставалось лишь накладывать противовоспалительную мазь и давать лекарства. Но прошло три-четыре дня, а лучше не становилось.

– Пожалуйста, отведите ее к врачу, – обратилась я на этот раз к ее отцу.

Но ответ был прежним:

– Ни в коем случае.

И тут я вспомнила, что дома у меня есть соевые бобы. Ничего не поделаешь – придется жителям Африки проверить на себе действие китайской медицины. Я отправилась домой толочь сою. Увидев меня, Хосе просунул на кухню голову и спросил:

– Обед готовишь?

– Китайское снадобье, – ответила я ему. – Для Гуки.

Хосе остолбенел.

– А при чем тут бобы? – спросил он.

– Это такой старинный способ из книжки про китайскую медицину.

Вид у Хосе был крайне неодобрительный.

– К врачам эти женщины не ходят, а тебе почему-то верят. Ты смотри, не переусердствуй.

Измельчив сою, я переложила получившуюся массу в маленькую пиалу.

– Я сахарская знахарка! – провозгласила я и отправилась к Гуке. В тот же день я смазала ее нарыв соевой мазью, а сверху наложила марлю. На следующий день нарыв стал мягче, и я поменяла повязку с соей на свежую. На третий день под кожей показался гной. На четвертый он вышел наружу, и вместе с ним вытекло немного крови. Тогда я наложила медицинскую мазь, и через несколько дней все зажило. Когда Хосе вернулся со службы домой, я сказала ему, очень собой довольная:

– Вылечила!

– Соевой мазью?

– Да.

– Китайцы – непостижимый народ. – Хосе недоуменно покачал головой.

Через некоторое время ко мне пришла соседка Хадиджа и сказала:

– Моя двоюродная сестра приехала из пустыни. Она при смерти, не посмотришь ее?

Услыхав, что человек умирает, я испугалась.

– А что с ней? – спросила я Хадиджу.

– Не знаю. Чахлая, голова кружится, глаза почти не видят, тощая, вот-вот помрет.

Меня заинтриговало это животрепещущее описание. Но в этот миг из комнаты раздался предостерегающий голос Хосе, слышавшего наш разговор:

– Сань-мао, не лезь в чужие дела!

Тогда я тихонько шепнула Хадидже:

– Я загляну чуть позже, когда муж уйдет на работу.

Едва я закрыла за нею дверь, Хосе начал ругаться:

– А что если она действительно умрет и ты окажешься виноватой? Раз к врачу идти не хочет, значит, так ей и надо.

– Да ведь неграмотные же, несчастные люди… – Хоть я и стояла на своем, Хосе был по-своему прав. Но любопытство и бесстрашие победили, и не успел Хосе шагнуть за порог, как я выскользнула вслед за ним. Прибежав