к Хадидже, я увидела лежавшую на земле худую как спичка юную девушку. Глаза ее ввалились так глубоко, что походили на две черные дыры. Я дотронулась до нее – жара не было; язык, ногти и белки глаз имели здоровый цвет. Я спросила, где у нее болит; она что-то невнятно пробормотала в ответ. Хади перевела с арабского:

– Глаза почти не видят, в ушах звенит, встать не может – сил нет.

Внезапно меня осенило.

– Твоя сестра живет в шатре в пустыне? – спросила я Хадиджу. Та кивнула. – Она, наверно, плохо питается? – продолжала допрашивать я.

Хади сказала:

– Да там почти совсем нечего есть!

– Погоди. – Я побежала домой и отсыпала пятнадцать таблеток самого сильного мультивитамина.

– Хади, вы можете забить козу?

Она поспешно закивала в ответ.

– Для начала давай сестренке этот витамин, три таблетки в день. И сварите ей суп из козлятины.

Прошло меньше десяти дней, и девушка, про которую Хади говорила, что она вот-вот помрет, неожиданно сама пришла ко мне и сидела довольно долго, явно пребывая в добром здравии. Хосе, вернувшись с работы и увидев ее, рассмеялся:

– Никак умирающая исцелилась! Чем же ты болела?

– Да ничем, – ответила я, не в силах сдержать улыбку. – У нее было истощение крайней степени.

– И как же ты это определила? – спросил Хосе.

– Догадалась. – К своему удивлению, я заметила, что он явно мною гордится.

Мы поселились у окраин Эль-Аюна. Европейцев здесь почти нет, и мы с Хосе с большим удовольствием знакомимся с местными жителями. Наши друзья большей частью – сахрави. Дел у меня немного, и я открыла у себя дома бесплатную женскую школу. Я учу местных женщин читать цифры, узнавать монеты, более продвинутых учениц – простой арифметике (один плюс один будет два, все в таком роде). Всего у меня от семи до пятнадцати учениц, они приходят и уходят когда хотят; можно сказать, в нашей школе царит полная свобода. Однажды во время занятия ученицы расшалились и побежали рыться в моих книгах. В руки им попалась книжка «Рождение ребенка» на испанском языке с наглядными картинками и иллюстрациями. В книжке были цветные фотографии, изображающие цикл беременности от зачатия до рождения младенца, с подробными описаниями всего процесса. Мои ученицы так воодушевились, что мы бросили арифметику и целых две недели изучали эту книжку. Глядя на картинки, они тихонько ахали, словно понятия не имели о том, как зарождается жизнь, а ведь среди них было немало матерей с тремя, а то и четырьмя детьми.

– Куда катится мир! В жизни не рожавшая учительница объясняет рожавшим матерям, откуда берутся дети, – невольно рассмеявшись, сказал Хосе.

– Раньше они просто рожали, а теперь хоть узнают, что да как. Видимо, родить легче, чем понять, как это происходит.

По крайней мере, эти женщины получат хоть какие-то простейшие знания, пусть и не станут они от этого ни счастливее, ни здоровее.

Одна из моих учениц, Фатима, как-то спросила меня:

– Сань-мао, а ты можешь прийти ко мне, когда я буду рожать?

Я уставилась на нее, потеряв дар речи. Мы виделись с нею каждый день, но я понятия не имела, что она беременна!

– А сколько уже месяцев? – спросила я.

Этого она, конечно, не знала, так как не умела считать. Наконец, я уговорила ее распустить длинную полоску ткани, намотанную поверх платья.

– А в прошлый раз кто с тобой был? – Я помнила, что у нее уже есть трехлетний сын.

– Моя мать, – ответила она.

– Ты и сейчас ее позови. Я тебе помочь не смогу.

Она опустила голову.

– На этот раз она не сможет, она умерла.

Услышав это, я прикусила язык.

– Может, в больницу поедешь? Это совсем не страшно, – убеждала я ее.

– Нельзя, там врачи – мужчины, – поспешно возразила она. Я посмотрела на ее живот – месяцев восемь уже было. В замешательстве я сказала:

– Фатима, я не врач, я даже не рожала никогда, я не могу принимать у тебя роды.

– Прошу тебя, в книжке ведь все написано, помоги мне! Пожалуйста! – умоляла она, чуть не плача.

Мне было очень ее жалко. Я немного подумала – нет, невозможно. Скрепя сердце я сказала ей:

– Даже и не проси. Я не могу рисковать твоей жизнью.

– Да все будет нормально, я здорова, сама рожу, а ты мне просто поможешь!

– Потом поговорим, – прервала я этот разговор, так ничего ей и не пообещав.

Прошло больше месяца. Я и думать забыла о том разговоре. И вот в один прекрасный вечер на закате ко мне постучалась незнакомая девочка. Я открыла ей дверь.

– Фатима, Фатима! – только и смогла выговорить она, так как ничего больше по-испански не знала. Я вышла, заперла за собой дверь и велела ей:

– Позови ее мужа! Понимаешь меня?

Она кивнула и умчалась. Я пришла к Фатиме. Она, вся в поту, лежала на полу и корчилась от боли; рядом плакал ее трехлетний сынишка. На циновке образовалась лужица из ее пота. Я подхватила малыша, отнесла его к соседям, чтобы присмотрели за ним, и потащила соседку – женщину средних лет – к Фатиме. Здешние жители крайне неохотно друг другу помогают, и сердечности между ними мало. Соседка взглянула на Фатиму и, сердито выругавшись по-арабски, убралась восвояси. (Только потом я узнала, что местные жители считают дурной приметой увидеть рожающую женщину.) Не зная, что делать, я сказала Фатиме:

– Не бойся, я пойду возьму кое-чего и сразу вернусь.

Я понеслась домой, схватила с полки книжку и, открыв ее на главе про роды, стала лихорадочно читать, перечисляя про себя: «Ножницы, вата, спирт, что еще?» И тут я увидела, что Хосе уже вернулся домой и смотрит на меня в большом недоумении.

– Ох, не знаю, что и делать. Боюсь, мне не справиться, – вся дрожа, тихо сказала я.

– С чем? С чем не справиться? – Моя тревога передалась и Хосе.

– С родами! У нее уже воды отошли. – С книжкой в одной руке и большим рулоном ваты в другой я металась по дому в поисках ножниц.

– Совсем с ума сошла? Я никуда тебя не пущу! – Хосе выхватил книгу у меня из рук. – Ты же не рожала ни разу, ты же ее убьешь. – Он уже кричал на меня. Тут я немного пришла в себя и сказала, настаивая на своем:

– У меня есть книжка, и я видела документальный фильм о родах…

– Никуда ты не пойдешь. – Хосе подбежал и схватил меня. С руками, полными вещей, я могла только ударить его локтем под ребра. Пытаясь высвободиться, я