– Спасибі, пане фельдмаршалу, – поклонился Платон. – Немає у нас зла. В одному війську ми всі тепер.

Перед самым отъездом высокой инспекции Алексею удалось наконец-то серьезно поговорить и с бароном. Все это время Генрих Фридрихович был возле Потемкина и при его свите, да и Алексей крутился, принимая гостей на правах хозяина, и уединяться им никак не удавалось. В самый последний вечер перед отбытием фельдмаршал пожелал поохотиться, и большое количество людей в этом деле ему было в тягость.

– Ну что, Алексей, их высокопревосходительство остался весьма доволен всему тому, что он здесь увидел. И вообще, ему понравилось, как ты его тут принял. А ведь я, признаться, и сам не ожидал таких вот лихих маневров, да еще в первый же день нашего сюда прибытия. Задумывалось-то все нами гораздо проще и скромнее.

– Это вам спасибо, Генрих Фридрихович, что натолкнули в своем последнем письме на такую здравую мысль, – поблагодарил куратора Алексей. – Так ведь и правда тянули бы ножку в парадном шаге да заставляли бы всех вас на жаре скучать.

– Ну, так-то парады – это дело тоже нужное, – усмехнулся генерал. – У вас, кстати, с этим не очень, одно из самых слабых мест во всей подготовке батальона. Учти на будущее, Алексей: высокое начальство хорошую строевую выправку и маршировку у солдат всегда и премного уважает. Для него ведь именно это и есть главный показатель боеспособности подразделения. Не зря же у нас в армии говорят: красив в строю – силен в бою! С этим ладно, мы разобрались. Этот ваш небольшой огрех за хорошей общевойсковой подготовкой егерей и готовностью всей пограничной линии к обороне особенно-то и не виден, а если и виден, то, скажем так, высочайше забыт. А вот теперь о самом главном. Два года назад при присоединении к своим владениям Крыма наша империя стояла на пороге новой большой войны с турками, а возможно, что и кое с кем из «европ». Но как-то обошлось, и вот уже два года мы имеем возможность заниматься реформами в армии и укреплением рубежей всего нашего южного края. Однако каждый здравомыслящий человек при этом понимает, что война не за горами. Там за морем и Бугом к ней сейчас активно готовятся, поэтому и мы вынуждены тратить огромные силы и средства не на мирное строительство, а на перевооружение и обучение своих войск. Ваша линия вдоль реки и все южное побережье вдоль лимана – это одно из главных направлений для ударов неприятеля. Удержать всю границу своими силами ты бы уж точно не мог, а вот теперь, когда на нее сел целый егерский корпус, да еще и усиленный конными полками и артиллерией, эта задача стала уже более чем выполнимой. Совсем скоро сюда подтянутся пехотные и кавалерийские полки из центральных губерний, и вам тут вообще станет легче дышать. А то я знаю, каждую ночь вы большого османского десанта здесь ждали и загадывали, сколько часов смогли бы супротив него продержаться. Времена меняются, и теперь мы готовимся не только лишь к обороне, но еще и к наступлению. Но развязывать войну и выступать в роли агрессора государыня императрица не желает. На нас вон за Крым в «просвещенных странах Европы» сейчас столько собак вешают, забывая, что его присоединение свершилось совершенно бескровно и что проведено оно было по всенародному изъявлению. Так и тут в грядущей войне, которая, будь уверен, разразится через несколько лет, мы начнем ее оборонительно, а потом уже, показав миронарушителями турок, ударим по ним со всей решительностью. Но для этого нам, офицерам, в военной коллегии нужны будут сведения о противостоящем нам неприятеле. Причем нужны сведения самого различного характера, от количества войск на том берегу реки и в самой Очаковской крепости до их настроя. Сведенья, как они вооружены, где содержатся и какие есть планы у их командиров. Какие фортеции уже выстроены турками на правом берегу Буга и у морского лимана? Что возводится и что планируется возвести из укреплений в Очаковской крепости? Где установлены орудийные батареи и какова выучка у канониров? Очень было бы интересно знать, какие транспортные и военные суда курсируют от Очакова в метрополию и каковы их характеристики. В общем, ты уже понял, что военную коллегию и меня лично интересует абсолютно все, что касается нашего будущего противника. Отсюда и особый статус твоего батальона, Алексей. Имей в виду, Михаил Илларионович в наши планы посвящен, и путать вам ноги он не будет, а уж полковник Баранов за этим тоже тут приглядит. Вы батальон особый, и ваше дело не в обороне фортов сиднем сидеть, а быстро ножками своими бегать. Все свое тяжелое вооружение ты передавай Кутузову, а то оброс тут, понимаешь ли, как хорошая хозяйка скарбом. Пушки, фальконеты, куча повозок и прочее барахло у него! – притворно нахмурился Генрих Фридрихович. – Вспомни, как вы по Румелии и по Балканам шустро бегали. Половину Сербской провинции ведь на уши у турок поставили!

– Ва-аше превосходительство! – обиженно протянул Егоров. – Да мы и сейчас готовы хоть сегодня на тот берег сбегать, можно даже и всем батальоном. Но вы ведь сами не давали нам разрешения там у них действовать, дабы турок не настораживать и не давать им повод для войны.

– А я и сейчас вам не дам разрешения, – усмехнулся барон. – Но ты же человек умный, Алексей. А буде такой момент, когда вице-президент военной коллегии, президент, а то и сама… – и он откашлялся. – Так вот, а ежели они меня все вдруг спросят: «Барон, а сколько в сей момент под Очаковым турецкой пехоты под ружьем стоит и сколько там конных алаев находится в полной боевой готовности к походу?» И что я, по-твоему, должен буду на пальцах тогда гадать?! Нет уж, дорогой, для того-то ты со своими волкодавами здесь и стоишь, чтобы не только с ошалелыми степняками перестреливаться да по реке турецкие кончебасы гонять, а еще дабы вызнать намеренье и возможности нашего вероятного противника. Причем заметь: вызнать все это без войны, а эдак хитро и тайно, как вы это и умеете. В общем, Алексей, сведения нужно собрать как можно больше и самые что ни на есть разные. А потом ты должен будешь информировать меня обо всех здешних изменениях не реже одного раза в квартал. И чтобы ни одна зараза на той стороне реки или в Стамбуле не поняла, какое пристальное внимание уделяют русские этому куску земли под Очаковым, где сейчас скопилось столько турецких войск.

– Есть заняться тайной разведкой, ваше превосходительство, – Алексей, принимая для себя все сказанное бароном как приказ, встал по стойке смирно. – Господин генерал, доклады об обстановке в пределах Бугско-Очаковской пограничной линии будут пересылаться вам ежеквартально.

– Вот и хорошо, Алексей, вот и ладно, – улыбнулся Генрих Фридрихович. – Сам не заморачивайся с их отправкой. Передавай их лучше полковнику Баранову в Елизаветград, а уж тот скорой фельдъегерской почтой будет мне их в столицу потом пересылать. Так, ну а теперь по поводу твоего рапорта об длительном отпуске. Вот с этим тебе придется немного повременить. Давай-ка к самой зимней глухомани, как у вас тут на месте все образуется, вот тогда ты и уедешь в свое поместье. Полгода времени, я думаю, Кутузову вполне себе хватит, чтобы во все здесь хорошенько вникнуть. Вот разместит он на местах постоя весь свой корпус, организует его обучение и начнет со своими егерями пограничную службу нести, тогда и ты со спокойным сердцем в поместье отъедешь. Давай-ка мы сейчас и определимся по дню. Думаю, что первого декабря со всей своей семьей да по уже хорошо набитому санному пути вам как раз-то и удобно будет выехать. Оставишь здесь за себя Милорадовича, ему-то, чай, уже не впервой такое, ну и поправляй свое хозяйство в дебрях Козельского уезда. Надеюсь, что два года на все это тебе там должно хватить? – Ну, вот и хорошо, – отметил он утвердительный кивок подполковника. – Думаю, что за эти самые два года твоей отлучки у нас здесь ничего серьезного не случится. По представленным нашими людьми сведениям туркам на подготовку к новой войне нужно будет никак не менее пяти лет. У них там сейчас в казне сплошные дыры, а войска даже в самой столице уже полгода жалованья не получают. В провинциях мятежи идут. Оружия современного не хватает. Так что все должно быть пока у нас спокойно. Отдохнешь в своей деревне и уже с новыми силами вернешься на службу. Не хотел я раньше времени тебе об этом говорить, но вот теперь, думаю, можно. На тебя, Алексей, донос к нам поступил, дескать, ты на командные должности только лишь людей по родственной связи, а вовсе не по боевым заслугам или по умению выставляешь. И что сверх штатов людей в своем батальоне держишь. А от этого якобы боеспособность подразделения и даже сама государственная казна страдают. Ну, так вот, по обоим этим сигналам приехавшие с нами люди и провели самую тщательную проверку. Все оказалось, как я и думал, сущим наветом. Действительно в заместителях у тебя служит шурин – Живан Милорадович, а в квартирмейстерах батальона состоит зятек – Гусев, женатый на родной сестре твоей жены. Но все они люди боевитые и на офицерские должности вышли из самых нижних чинов, умением, храбростью и личными заслугами того добившись, а вовсе не по дворянскому статусу, хотя, в общем-то, и сами его же имели. А все эти родственные связи – они уж потом появились, так сказать, по ходу самой службы. Да и спрашиваешь ты, как мы тут поглядели, с них даже порою и строже, чем со всех остальных. Ну и по тому наговору, что у тебя сверх штата в батальоне есть люди, которые казну якобы тем самым разоряют. Выявлено, что действительно два человека сверх штата в батальоне имеются, это те, которых вы тут вольноопределяющимися зовете. Фамилия оных людей Леонтьевы – это дед Дорофей и его внук Михаил. Сами они из казаков, занимавшихся рыбным промыслом, и ушли к вам от турок, дабы не быть ими убитыми. Когда прибывшие с нами люди из фискального ведомства копнули поглубже, то весьма удивились. Оказывается, денежное довольствие Леонтьевы от казны вообще никакое не получают, а вот жалованье выплачивается им из общей батальонной, артельной кассы и в треть суммы от обычного рядового. По котловому довольствию и деньгам за постой тоже никак не придраться. Живут они в своей личной избе, имеют доход от продажи выловленной рыбы, плетут корзины, а внук еще и кузнечным делом промышляет. Так что и здесь на житье им хватает, а они еще и при интенданте умудряются службу нести. Выходит, что и тут тебя оклеветали. Когда обо всем этом мы доложили Григорию Александровичу, то он был очень сильно впечатлен. Так что все в кляузах оказалось сущим оговором, и клеветник, будь уверен, получит за это заслуженное наказание.