Линда Элиссон помолчала. Видно было, что она переваривает услышанное. Наконец, женщина твердым голосом произнесла:

— Не верю! Как хотите, но я не верю вашим словам! Одна из версий… Бред какой-то! Вы же знаете, что мой племянник и внук Валентины Райдма — лучшие друзья? — И тут же поправилась: — Были… Не-ет! Чтобы мой племянник пошел на убийство — это уже слишком! Вы отдаете отчет своим словам?!

— И все-таки… Не знаю, как вам объяснить… Но когда происходит убийство, первыми под подозрение попадают близкие и родные погибшего — супруги, дети, затем лучшие друзья. В жизни всякое бывает. — Виктор напомнил Линде Элиссон нашумевшее убийство в Нарве, когда женщина-врач, прожившая с супругом много лет и очень ревновавшая его, убила мужа, расчленила труп и, упаковав в мешок, сбросила останки в развалины древней башни. А потом подала в розыск, обливаясь слезами и убиваясь об исчезновении любимого. И только когда мальчишки случайно обнаружили страшное содержимое мешка, женщина, зная о неизбежной расплате, покончила счеты с жизнью. — Следствие обязано проверить все версии. Я же не сказал вам, что у нас есть веские основания для подозрения вашего Эдика в совершении преступления. Мы и жену убитого обязаны проверить.

— О, господи… — простонала Линда Элиссон. — Она, что, тоже была в Нарве?

— Нет.

— Тогда чем же вы собираетесь заниматься? — немного успокоилась женщина. — Проверкой… — она судорожно подбирала нужное слово, — …алиби человека, который находился в момент совершения преступления черт знает где? Ерунда какая-то… Да и Эдик — я точно знаю — не мог этого сделать, потому что… никуда не выходил из квартиры, пока был в Нарве. Я знаю, что Ивика ходила в супермаркет, а он — нет. Что ж это получается? Сидел дома, потом поехал в Таллин и вдруг… стал убийцей?! То, что он позвонил другу, ровным счетом ничего не доказывает…

— Полностью согласен с вами, — вновь попытался успокоить ее Виктор, — и все же моя просьба остается в силе: не звоните Эдику. — Виктор намеренно называл ее племянника так, как его называла сама Линда, и заметил, как она судорожно вздохнула и быстро моргнула, сдерживая слезы. — И не говорите ему пока ничего. Думаю, в ближайшие пару дней многое выяснится, и я обязательно дам вам знать, когда можно будет с ним поговорить о случившемся. Вы, конечно, вправе игнорировать мою просьбу — мы не можем заставить вас молчать, но я убежден, что вы все правильно поняли и не навредите своими действиями следствию и своему племяннику. Со своей стороны обещаю, что сразу поставлю вас в известность по поводу результатов отработки версии, связанной с вашим племянником.

Линда Элиссон кивнула, а затем, справившись со своими эмоциями, сухо спросила:

— Хорошо. От меня еще что-нибудь надо?

— Да. Мы хотели бы как можно подробнее знать о жизни вашего племянника в Нарве после окончания гимназии. Попытайтесь вспомнить круг его друзей и знакомых, место работы и прочее…

Линда Элиссон скупо рассказала, что Эдик приехал в Нарву, потому что провалил экзамены в мореходное училище. Он хотел устроиться работать на погранпункт или в таможню, но на тот момент вакансий не было:

— Ему пообещали, что как только будет возможность, его возьмут. Он устроился автомехаником. Потом армия, а после службы он вернулся в Таллин. Вот, собственно, и все… Как видите, ничего интересного для следствия.

— Сколько времени он жил в Нарве?

— Меньше года. Сейчас точнее скажу… Приехал он, по-моему, в июле, а весной следующего года призвали в армию… Получается — несколько месяцев.

— На какие средства он жил, вы его кормили?

— Нет, Эдик не такой. Сразу, как только приехал, стал искать работу. Рассчитывать на что-то хорошее он, конечно, не мог, потому что только окончил гимназию и, сами понимаете, профессии никакой не было… Но он хорошо разбирался в машинах и, не в пример некоторым нашим нарвским эстонцам, считающим, что они заслуживают высокооплачиваемой должности за принадлежность к титульной нации, не белоручка — не искал теплое местечко, не кричал, что его обязаны обеспечить куском хлеба потому, что он владеет эстонским языком. Эдик вообще не кичливый парень, он добрый и безотказный. Если что надо, обязательно сделает. Будущая жена будет им довольна…

— И как быстро он нашел работу?

— Быстро… Примерно через неделю или полторы. Устроился в мастерскую, где машины чинят. Руки у Эдика были золотые, и характер покладистый. Сами же знаете, как избалованы эти автослесари: каждому водителю хочется, чтобы его автомобиль был отремонтирован вне очереди, вот и предлагают ребятам и деньги, и выпивку. Но Эдик не пил. Хозяин мастерской ценил его. Не помню уж точно, но довольно скоро Эдик стал зарабатывать хорошо. По ресторанам не шастал. Матери деньгами помогал, и мне. Оделся, обулся. Машину купил, старенькую, но все равно… А уж продукты! И фрукты, и шоколад, и мясо в доме благодаря ему не переводились. Не жадный он…

— А кто хозяином-то мастерской был?

— Ой, не припомню имя, но место знаю. — Линда Элиссон не смогла назвать улицу, где располагалась автослесарка, но довольно точно описала место ее расположения.

— Вы никогда не интересовались размером заработка племянника?

— В этом не было никакого секрета. Эдик сам как-то сказал, что взяли его на сдельщину. Сказали, что надо проявить себя, тогда и заработки будут приличные.

— Приличные — это как?

— Обещали три — четыре тысячи крон…

— Ну, на эти деньги далеко не уедешь. А вы сказали, что он жил, не отказывая себе ни в чем?

— Так я вам и говорю, что хозяин ценил его, часто в Россию посылал, за запчастями. Бывало, на двое суток приходилось уезжать. Вот заработки и выросли.

— Как часто в Россию-то?

— Да поди каждую неделю…

«Вот это новость! — удивился Белых. — В Россию за запчастями? Что-то новенькое. Да еще каждую неделю. В России дешевле только запчасти для „жигулей“, а в Нарве этих машин осталось не так уж и много. В последние годы отдают предпочтение западноевропейским маркам, пусть даже и старым…»

Надо бы, подумал комиссар, отправить Аллана разыскать хозяина мастерской…

Мастерская находилась в районе частных домов, заселенном разномастной публикой. Двор был захламлен до безобразия — карданные валы, бамперы, крылья, колеса и прочее добро валялось кучей, свидетельствуя о неряшливости владельца автослесарки и о безразличии к этому бардаку наемных работников. У открытой двери бокса возились двое мужчин.

Аллан подошел к ним.

— Здорово, мужики. Работы много?

Те, не отвлекаясь от дела, мельком взглянули на посетителя, кивнули.

— Хозяин кто? — спросил Аллан.

— Колян, — ответил один из них и тут же поправился: — Николай Петрович. В отъезде он. К вечеру вернется…

— Далеко отбыл?