полугода. Кончалось полугодие, начинался новый роман. В эти дни газета особенно бойко шла в продаже, в, контору газеты то и дело прибегали мальчишки, требуя дополнительно новые порции. Полосы газеты не вынимались из машины целый день, допечатка производилась непрерывно.

Вторым известным романистом «Листка» был А. А. Соколов. Его романы также печатались два раза в неделю на протяжении полугода. Читатели говорили про них, что Пазухин и Соколов иногда заимствуют друг у друга сюжеты романов: читаешь, например, новый роман Соколова и замечаешь в нем что-то напоминающее предыдущий роман Пазухина, а в следующем году у Пазухина можно заметить что-то от Соколова.

Десятки романов были написаны ими и другими романистами этой газеты, но никто из них не оставил следа в русской литературе. В заслугу им можно поставить только одно: они приучали народ к чтению и прививали любовь к книге своими чувствительными и немудрыми «творениями».

Нередко появлялся в конторе и сам издатель — Н. И. Пастухов.

Дела у Пастухова шли хорошо. Кроме «Листка», он издавал газету «Нижегородская почта», выходившую в период открытия нижегородской ярмарки, и литературно-художественный журнал «Гусляр», в котором помещали свои стихи А. М. Майков, К. Случевский, Л. Н. Трефолев, Л. Г. Граве, В. А. Гиляровский. В изданиях Н. И. Пастухова печатались В. М. Дорошевич, Ф. Н. Плевако и др.

Иначе выглядели «Русские ведомости». Здесь посетителя встречал в прихожей швейцар, чего не было в «Московском листке». Швейцар Леонтий, служивший в газете почти с ее основания, был человек степенный, грамотный. На нем сверкал галунами и медными пуговицами длинный форменный сюртук с карманами в задних фалдах. Так одевали привратников в банках, клубах и в некоторых богатых домах.

По лестнице сходит престарелый профессор Д. Н. Анучин — антрополог, географ, этнограф, имеющий сотни научных трудов; он, как один из создателей, руководит всей хозяйственной частью газеты, и его чаще всех можно встретить в редакции. Появляется А. П. Лукин, пишущий под псевдонимом «Скромный наблюдатель», полный, в черном сюртуке, — он тоже пайщик газеты. Кого здесь не встретишь — редактора ли газеты В. М. Соболевского, высокого, величественного; горбуна ли Григория Аветовича Джаншиева, молодого ли профессора А. А. Мануйлова, — от всех веет важным спокойствием, изысканной вежливостью и подчеркнутым сознанием своего превосходства по отношению к тем, кто ниже их.

Но такого движения в розничной продаже, как в «Листке», в «Ведомостях» не наблюдалось. Крупные газетчики, как Анисимов, имевший свою лавку в Петровских линиях, и Живарев, у которого было немало газетных стоянок по Москве, а также газетчики-одиночки брали «Русские ведомости» рано утром в одном и том же количестве и этим обходились весь день. Раз только газета вызвала большой спрос. Это было после расстрела рабочих 9 января 1905 года. Тогда в передовой «Русских ведомостей» от 11 января было написано:

«Официальное извещение об убитых рабочих 9 января 1905 года, переданное по телеграфу, пришло не с театра войны: жертвы пали не в бою с внешним врагом в Маньчжурии, а в русской столице…» И далее: «…Необходимо коренное обновление нашего государственного строя, жить так, как мы жили до сих пор, — невозможно. Кровавая трагедия 9 января является одним из проявлений общего революционного движения, охватившего всю страну…»

Голос протеста газеты стал широко известен, и Москва бросилась к газетчикам за «Русскими ведомостями». Но правительство запретило ее розничную продажу на две недели.

В 1899 году, весной, в Петербурге появилась новая газета «Россия», руководимая А. В. Амфитеатровым и В. М. Дорошевичем. В газету с первых же дней ее существования был приглашен и В. А. Гиляровский, возглавивший Московский отдел.

С присущим ему жаром и энергией взялся Владимир Алексеевич за работу. Но вот редакции потребовалось осветить ряд вопросов из жизни Албании. Эта страна, входившая когда-то в состав Римской империи и Византии, теперь находилась в зависимости от Турции. Кому можно было поручить выполнение такого сложного и рискованного задания? Выбор пал на В. А. Гиляровского. Он охотно согласился.

Поручив свою работу М. М. Боёвичу, Владимир Алексеевич отправился в дальний путь. Он в то время состоял председателем Русского гимнастического общества и проездом в Албанию решил на день-два остановиться в Белграде, чтобы повидаться с друзьями, членами атлетического общества «Душан Сильный», которые нередко бывали у него в Москве.

Как раз в это время произошло покушение на сербского короля Милана Обреновича. Мы узнали об этом из газет и забеспокоились. Всегда внимательный и чуткий, Владимир Алексеевич почти ежедневно присылал с дороги письма или телеграммы. А за последнее время от него не было никаких вестей. Волнение в Столешниках нарастало. Мария Ивановна вызвала М. М. Боёвича, серба по происхождению, хорошо осведомленного о жизни на Балканах, в надежде получить от него какие-либо сведения. Но Боёвич сказал только одно, что члены общества «Душан Сильный» — радикалы, они ненавидят короля Милана, а он их.

В Белграде после покушения на короля свирепствовал террор. Ставленник немецких верхов король Милан, воспользовавшись покушением, повел ярую борьбу с ненавистными ему радикалами. Среди них шли аресты.

И вот в этой обстановке Владимир Алексеевич принял решение дискредитировать короля и тем помочь радикалам. Он сдает на белградский почтамт телеграмму, адресованную в Петербург, в газету «Россия», с таким текстом: «Милан придумал покушение с целью уничтожить радикалов. Лучшие люди страны арестованы и будут казнены, если не будет вмешательства держав».

Иными словами, «король репортеров», находясь в чужой стране, объявил войну ее королю коронованному С его стороны это было чересчур смело и рискованно.

«А что, наконец, может быть?! — решил он. — Ведь я — гражданин двух величайших держав мира: России и Прессы! Посмеет ли маленькая Сербия?..»

Но, знавший многое, он хорошо знал, что и большой человек может исчезнуть в застенках маленькой Сербии. В Сербии по-своему производили расправу: вещи и документы отправляли обыкновенно с приказанием бросить их на вокзале в каком-нибудь городе, например в Будапеште, а человека уничтожали в Белграде.