Спустя несколько месяцев Кейли чувствовала себя спокойнее, перестала пить, ходила на работу и начала формировать «хорошие привычки». Разработанное нами терапевтическое лечение состояло из двух пробежек, двух сеансов медитации и одной записи в дневнике каждую неделю. Со временем комбинация бега, медитации и ведение дневника настолько снизила ее тревожную депрессию, что Кейли отказалась от лекарств (исследование этой комбинации подтвердило ее эффективность. Теперь она стала нормативом Национального института здоровья и клинического совершенствования Великобритании). Ее подруга, работавшая в полиции (одна из немногих ее подруг, о которых я узнала), рассказала ей об акрониме ПНФСЭ («Просто на фиг сделай это»), чем очень ее развеселила. Это стало своеобразным пинком под зад: Кейли поставила изображение с этими буквами в качестве заставки на телефон.

В то время я узнала о мистере Вули, ее учителе математики и недостающем звене истории. Мы вместе изучили корни ее мантры «Я глупая». Кейли вспомнила себя в девятилетнем возрасте и нехотя поделилась историей. Она покраснела от стыда, вспоминая учителя. Мистер Вули часто вызывал ее к доске и задавал вопрос. Каким бы легким ни был вопрос, Кейли не могла ответить (не потому, что была недостаточно умной, а потому, что такой метод полностью сбивал ее с толку). «Я стояла, потеряв дар речи, – рассказала она. – Он ждал. Казалось, проходила тысяча лет. Затем он с криками отправлял меня за парту. Это случалось постоянно». Это повлияло бы на любого ребенка, не говоря уже о чувствительной Кейли, которая не знала, как справиться с подобной ситуацией. Ее мама жаловалась на учителя, но в администрации школы ничего не предприняли. Теперь последствия унизительных методов мистера Вули вступили в действие. Узнав об этом, я пришла в ярость. Чувство унижения не покидало Кейли в повседневной жизни: любой контакт с человеком мог заставить ее почувствовать себя глупой, как было тогда, на уроках мистера Вули. Кейли верила, что слова «я глупая» были выбиты у нее на лбу. Ей приходилось преодолевать страх, чтобы вымолвить хоть слово. Наша обоюдная ненависть к мистеру Вули, которого мы переименовали в мистера Козла, стала важной частью наших отношений.

Подходил к концу второй год нашей совместной работы. Кейли перешла на новую фазу жизни и испытывала некоторое замешательство. Она знала, что не могла повернуть время вспять, но ей по-прежнему было тяжело общаться с людьми в повседневной жизни. Ей бы хотелось объединить прошлое и настоящее. На одном сеансе Кейли подняла голову и спросила, словно обращаясь к Митчеллу: «Ты простишь меня, если я продолжу жить?» Мы обсудили ее веру в то, что она могла связаться с Митчеллом в любой момент – он жил внутри нее. Кейли решила, что не должна прекращать любить его теперь, когда он умер. Но ей нужно было полностью признать, что его больше нет. Реальность смерти Митчелла до сих пор потрясала ее, причем неожиданно. Кейли сделала глубокий вдох и прошептала: «Недавно мне пришлось заполнять анкету, где нужно было вписать родственников. Я не знала, кого вписать… Я не “близкий человек” для других людей». Я заметила, что она перестала носить черное и теперь выбирала цветную, пусть и не яркую одежду. Это было частью ее новой реальности, которая медленно подталкивала ее к новому будущему. Пусть Кейли и не планировала такое будущее, она по-прежнему могла жить в нем.

Кейли призналась, что ей хотелось навести порядок в своих чувствах. Ей хотелось, чтобы ее эмоции были организованными, как носки в ящике. Но жизнь была хаотичной, суровой и непредсказуемой. Кейли не выносила отсутствия контроля. К тому же она скорбела по той версии себя, которая жила с Митчеллом. Когда он стал частью ее жизни и полюбил ее, Кейли изменилась. «Я была словно больше внутри и чувствовала себя счастливой, очень счастливой, – сказала она. – Я никогда не буду такой счастливой вновь». Мы признали, что она никогда не будет прежней, но она могла успешно стать другой версией себя.

Однажды Кейли меня удивила. Она захотела поговорить о том, что делать с прахом Митчелла. Урна стояла у ее постели два года. Родители Митчелла хотели развеять прах в парке, где он играл в футбол. Поскольку Кейли проводила много времени с Митчеллом в этом парке, она была не против. Отчасти ей не хотелось отпускать его, а отчасти казалось, что это правильное решение. Мы долго обсуждали это, Кейли не могла определиться. Через несколько недель она объявила о своем решении: прах будет развеян. Семья выбрала дату и пригласила близких друзей Митчелла.

Мы обсудили, как сказать об этом Дэрелу. Теперь Кейли знала, что должна говорить сыну правду. Дэрел всегда был любопытным. Кейли решила поднять тему и затем позволить сыну задавать вопросы. Кейли сказала: «Знаешь, когда папа умер, его тело перестало работать. Он ничего не чувствовал, его сердце перестало биться. Мы поместили его тело в специальную металлическую коробку, которая стала очень горячей, и жар сжег его тело. У нас остался прах – маленькие кусочки костей. Мы его сохранили и теперь хотим развеять в особенном месте». Это звучало немного грубо, но Дэрел, как и многие дети, не испытывал такого отвращения к смерти, как взрослые. Он задал кучу вопросов: насколько горячо было папе, почему это место было особенным. В итоге все закончилась тем, что Кейли рассказала ему забавные истории о папе. Церемония была простой. Отец Митчелла развеял прах: Кейли не смогла заставить себя сделать это. Затем они немного постояли в молчании и спели госпел. Все плакали, смеялись, пели. Кейли приняла правильное решение.

Кейли успешно работала в торговом центре, но на новой должности. Это пробудило в ней ту часть личности, которая не была привязана к Митчеллу. Иногда она ходила в кафе. Хотя ей предлагали встречаться другие мужчины, она не чувствовала себя готовой к новым отношениям. Встречи анонимных алкоголиков стали важной частью ее жизни. Кейли начала выступать на них, познакомилась с новыми людьми и стала более уверенной в себе. Теперь по одному приветствию я видела, что ее жизнь изменилась…

Ей по-прежнему было больно, но теперь у нее появились внутренние инструменты для успокоения. Кейли говорила: «Я не могла вставать по утрам, не видя его лица, но теперь, если сосредоточусь, я вижу его улыбку, и это помогает мне». Она была такой нежной и милой женщиной, что я не представляла ее одной. «Мне бы хотелось, чтобы ты снова почувствовала себя любимой», – сказала я на одном из сеансов. Кейли улыбнулась – немного радостно, а не нервно, как на нашей первой встрече. Она сказала,