— Ничего. Я всего лишь хочу побыть одна.

— Ты на меня обиделась, что ли?

— Я на тебя в детстве обижалась, а сейчас я стала слишкомвзрослой.

— А как же женихи из Интернета? Мы же с тобой на сайтезнакомств порыться хотели.

— Женихи из Интернета пусть отдыхают. Там и без менянайдется целая куча девушек, готовых вести бессмысленную виртуальную переписку.

— Но почему бессмысленную?

Я проигнорировала вопрос сестры и произнесла уже болеегромко:

— Я тебе уже сказала, что хочу побыть одна.

— А почему таким тоном? — обиделась Снежка.

— Потому, что другим ты не понимаешь.

Встав со своего места, Снежка вышла из комнаты, громкохлопнув дверью, а я не выдержала, легла на кровать и вновь дала волю своимчувствам.

Когда я ехала к Лешке на квартиру, то чувствовала оструюдушевную боль от того, что он так мне ни разу не позвонил, не раскаялся и непопросил меня вернуться. Все это говорило о том, что у Лешки с той девушкой всебыло серьезно. Иначе бы он обязательно мне позвонил, сказал о том, что ондурак, подлец, что он сам не понял, как это произошло, что он не может без меняжить и что это никогда больше не повторится. Но ни одного звонка не было. Ктобы мог подумать, что он может не позвонить в такой чудовищной ситуации. Я никакне могла примириться с мыслью, что Лешка обманул мое доверие, и от этого моесердце ныло еще сильнее.

А ведь когда-то все так замечательно начиналось! После того,как мы с Лешкой познакомились, он стал совершенно ненавязчиво присутствовать вмоей жизни, потому что я постоянно о нем думала. Без него мне былопо-настоящему холодно. Я знала, что стоит мне его только увидеть, как он тут жесможет меня согреть. Я постоянно о нем думала, мечтала о встрече с ним. Когдамы стали жить вместе, мне стало спокойнее, потому что я знала, что теперь онрядом. По вечерам мы заваривали вкусный чай, укрывались одним пледом и включаликакой-нибудь легкий фильм, чувствуя невероятное тепло, которое исходило друг отдруга. Я смотрела на экран и думала о том, что мы с Лешкой абсолютно разные. Унас разные характеры, вкусы и предпочтения. Наверно, именно поэтому нас тактянуло друг к другу, и мы чувствовали, что счастливы. Я постоянно ощущала себясчастливой и хотела, чтобы наша с Лешкой идиллия длилась как можно дольше. Мойлюбимый был всегда внимателен, заботлив, нежен.

От этих воспоминаний у меня кровь застучала в висках, и я мысленносказала себе, что все это — прошлое, что нам уже никогда не смотреть друг надруга горящими глазами, не сидеть под одним пледом, не ездить в танцевальныйклуб для того, чтобы станцевать румбу, и не строить планы на будущее.

Подойдя к входной двери, за которой еще совсем недавнопроходила наша личная жизнь, я постаралась перевести дыхание и дрожащими рукамисунула ключ в замок. Мне не терпелось выяснить, дома ли Лешка или он все жеушел для того, чтобы со мной не встречаться и уж тем более не вдаваться вмалоприятные и бессмысленные объяснения: Открыв дверь в квартире, яостановилась на пороге и крикнула:

— Лешка, ты дома?

Ответа не последовало. Убедившись, что в квартире никогонет, я подумала, что, возможно, это даже к лучшему и, закрыв за собой дверь,сморщилась от какого-то резкого и неприятного запаха. Несмотря на то, что вквартире было абсолютно тихо, я почувствовала что-то неладное и ощутила, скакой сумасшедшей скоростью забилось мое сердце. В следующий миг мне пришлосьпережить сильное потрясение.

— Что за чертовщина?

Войдя в спальню, я громко вскрикнула и увидела лежащую накровати обнаженную девушку. Ту самую, которую я видела в нашей спальне вчера,как только приехала из командировки. То, что девушка была мертва, не вызывалосомнений. Ее тело было какого-то сине-зеленого цвета, а в голове зияла жуткаярана. Вся постель была забрызгана кровью. Я видела, что девушке уже ничем непоможешь, но все же, с трудом осознавая происходящее, подошла к ней и взяла ееза руку. Рука была безжизненной и холодной. Впрочем, по-другому просто и немогло быть. Опустив ледяную руку, я ощутила, как у меня самой все похолоделовнутри и поплыло перед глазами.

Закричав, я бросилась прочь из квартиры и, достав мобильныйтелефон, стала звонить в милицию, сбивчиво рассказывая о том, что произошло.Выскочив на лестничную клетку, я слегка отдышалась и подошла к окну.Облокотившись о подоконник, я почувствовала себя так плохо, как никогда еще нечувствовала в своей жизни. Мне хотелось завыть от страха. Я с ужасом поняла,что толком не знаю, какая трагедия разыгралась за стенами этой квартиры и ктоубил эту юную девушку. Недолго думая, я полезла в сумочку для того, чтобыдостать сигарету, но мне это движение далось с огромным трудом. Меня совершенноне слушались руки. Они дрожали и не могли удержать зажигалку. Когда все же мнеудалось прикурить сигарету, открылась соседская дверь и на лестничную площадкувышла моя соседка Татьяна — одинокая женщина, вдова, приблизительно сорока пятилет, проживающая в квартире вместе со своим сыном. Ее сын укрывался от службы вармии и появлялся дома крайне редко, общаясь с матерью в основном по телефонуили при помощи электронных сообщений. Увидев меня, соседка заметно удивилась и,поставив на пол мусорное ведро, обеспокоенно спросила:

— Лизка, а ты что тут стоишь? Случилось что?

— Случилось, — почти шепотом ответила я и почувствовала, какна моих глазах появились слезы.

— С Лешкой поругались?

— Мы с Лешкой расстались.

— Как расстались?

— Таня, это не важно.

— Как это не важно? На тебе же лица нет! Стоишь бледная вся,и губы трясутся.

— Я милицию жду.

— Он что, тебя избил?

— Таня, Лешка здесь ни при чем. В квартире труп.

— Какой труп? — не сразу поняла меня испуганная женщина.

— Там девушка убитая, в нашей спальне лежит.

— А Лешка где?

— Не знаю, — нервно замотала я головой.

— Он ее, что ли, убил?

Я посмотрела на Татьяну каким-то затравленным взглядом иосторожно спросила:

— А Лешка-то тут при чем? Лешка никогда в ЖИЗНИ комара убитьне сможет, не то что человека. — Произнеся последнюю фразу, я прикусила язык иподумала о том, что Таня права. Ведь, кроме Лешки, это сделать некому.