— А кто? — спросил меня прямо в лоб следователь.

— Не знаю, — дрожащим голосом ответила я. — Вы милиция, вы иищите.

— Мы-то найдем, — в голосе следователя появилась легкая угроза.— Но перед тем, как найти убийцу, мне бы хотелось услышать ваше мнение.

— Я вам ничем не могу помочь.

— А вы бы смогли убить любовницу вашего гражданского мужа?

— Я?!

— Вы. Ну, например, в состоянии жуткого отчаяния подвлиянием аффекта?

— Да вы что, меня обвиняете? — незамедлительно всполошиласья. — Получается, вам нет разницы, кого за решетку сажать. Кто первый под рукуподвернулся, тот и виновен. Вы, господин следователь, плохо сериалы смотрите. Вних женщины, доведенные до отчаяния, стреляют не любовниц, а самих мужей.Только это не про меня.

Я вас ни в чем не обвинял, — тут же попытался исправитьситуацию следователь и хмуро добавил:— Я всего лишь задаю вопросы, а всеостальное установит следствие. Не волнуйтесь, оно обязательно найдет виновных.

— Хочется верить, что за решеткой окажется виновный, а нетот, кто просто проходил мимо.

Я посмотрела ясным взором на следователя и, не выдержав,прослезилась. Достав носовой платок, я постаралась взять себя в руки иуспокоиться.

— Из-за чего вы расстроились?

— Как из-за чего? — опешила я.

— Но вы же утверждаете, что не знали эту девушку, что небыли с ней знакомы? Вы плачете, потому что она мертва?

— Мне всегда жалко, когда кто-то умирает. Мне жалко этумолодую девушку, жалко себя, жалко Лешку, жалко нашу любовь, — нерешительноответила я, покусывая свои губы.

Увидев, что меня всю трясет, следователь записал координатымоего гражданского мужа и сказал, что пока я свободна.

— В ближайшее время я вас приглашу.

— Зачем?

— Затем, что нам с вами придется еще неоднократнопобеседовать.

Я не убивала, — вновь повторила я и почувствовала, что ещенемного, и у меня начнется истерика. — Если бы я была убийцей, то сбежала бы сместа преступления и не вызывала милицию.

— В нашей практике было столько разнообразных случаев ихорошо разыгранных жизненных спектаклей! Но я повторяю еще раз, что вас никто ини в чем не обвиняет. Возможно, вы постараетесь что-нибудь вспомнить.

— Что именно я должна вспомнить?

— Да что угодно! Сейчас вы в таком состоянии, что вам не довоспоминаний, но как только вы успокоитесь, то, возможно, припомнитекакие-нибудь новые детали. Вот вам моя визитка. Если вы что-то вспомните, тосразу звоните в любое время суток.

— А все-таки, что я должна вспомнить-то? — Я ощутила, как уменя сильно пересохло во рту.

— Ну, например, быть может, вы вспомните, что был момент,когда вы почувствовали, что у вашего мужа кто-то есть, что он с кем-товстречается, что у него появились собственные тайны, в которые он категорическине хотел вас посвящать.

Я хотела было возразить, но следователь жестом дал мнепонять, чтобы я не торопилась с ответом, и попросил меня позвонить сразу, кактолько Алексей появится на горизонте.

— Вы должны мне сообщить о любом звонке, любом визите вашегомужа, и причем незамедлительно. Это же в ваших интересах. — Следовательпротянул мне свою визитку и поднялся, закончив разговор.

Я кинула в его сторону безжизненный взгляд, сунула визитку вкарман и вышла из кухни.

Когда я вернулась домой, у порога меня встретилавзволнованная мать.

— Мама, ты что, у дверей, что ли, стояла?

— Я тебя жду, дочка, — еле слышно произнесла мать.

— Мама, но я же уже не маленькая! Почему ты так за меняволнуешься?

— Для меня ты всегда будешь маленькой. Когда свои детибудут, ты меня поймешь. Как я могу не переживать, если в твоей жизни произошлитакие неожиданные изменения? Мы думали, скоро твою свадьбу сыграем. Страшно мнеза тебя, ты ведь в таком состоянии можешь разных глупостей натворить.

— А что я могу натворить? — опешила я.

— Не знаю, — ушла от ответа мать. — Женщины, доведенные доотчаяния, способны на все. Ты же у меня такая вспыльчивая!

— Мама, но это не означает, что я должна потерять голову инаделать каких-нибудь глупостей.

Мать словно опомнилась и с надеждой в голосе спросила:

— Дочка, а ты что, без вещей? Вы с Лешей помирились, что ли?

Я молчала, потому что была не в состоянии ответить на маминвопрос. Мое лицо исказила судорога, из глаз хлынули слезы.

— Мама, мне очень плохо, — только и смогла сказать я и бросиласьк испуганной матери на шею.

Когда наконец я все же смогла успокоиться и рассказаламатери о том, что же я увидела в нашей с Лешкой квартире, мама заметнопобледнела. Выслушав мой рассказ, она не произнесла ни единого слова.

— Мама, ну что ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь!

Мать сидела словно в ступоре и продолжала молчать. Невыдержав, я отвернулась к стене и вновь зарыдала.

Мать тут же опомнилась и попыталась меня успокоить. Онапринесла мне стакан с водой, я сделала несколько глотков и поднесла носовойплаток к мокрому от слез лицу.

— Лиза, девочка моя, успокойся. Самое страшное уже позади.Ты просто очень сильно напугалась, когда увидела эту мертвую девушку. Кто бымог подумать, что Алексей способен на подобное! С виду такой благородный…

Я позволила матери себя обнять и глухо спросила:

— Мама, ты считаешь, что это Лешка?

— Я не хочу в это верить, но кому еще это было нужно?

— А зачем ему ее надо было убивать? Может, это все же не он?Может, в квартиру ворвались какие-нибудь грабители? Правда, у нас там и братьнечего.

— Если бы в квартиру ворвались грабители, то тогда тыувидела бы два трупа, а не один.

Я подумала о том, что в словах матери есть доля истины.