Я вспоминаю, как мы познакомились, как здорово было понимать, что я не одна в своем ужасе. Однако, несмотря на все мое уважение к этому человеку, он до сих пор не знает, что я считаю Макса живым. Возможно, сейчас лучший момент, чтобы в этом признаться. Как и во многом другом.

Игорь звонит ровно в тот момент, когда я выхожу из машины во дворе старого дома в центре города, старательно отремонтированного и используемого в качестве жилья баснословно богатыми интеллигентами. Квартира в этом районе стоит раза в четыре дороже, чем в моем, а, может, и больше. Но Аркадий Иванович успешен, поэтому вполне может себе это позволить.

– Да? – говорю я, пытаясь скрыть облегчение в голосе от звонка сыщика.

– Лерка, ты где? – голос Гордеева сочится энтузиазмом, как мясо на гриле, приготовленное моим отцом.

– Приехала к знакомому, – кривлюсь я от панибратского обращения, но не исправляю его. – А что?

– Ты с ума сошла в такое время по знакомым шляться?

– Игорь, это хороший знакомый, – закатываю я глаза. – У него я в безопасности.

– Слушай, Кларисса Старлинг***, давай я буду решать, где ты в безопасности, а где нет? – щеголяя знаниями околоманьячной литературы, предлагает Гордеев. – Если тебя грохнут, кто мне заплатит?

– Если он не убил меня до сих пор, значит, не это является его целью, – рассуждаю я.

– Может, и так, – легко соглашается Игорь. – Но ты не можешь знать наверняка. И вообще… Где ты?

– У психотерапевта, – понизив голос, говорю я.

Захожу в подъезд и киваю бессменному консьержу. Арсений Иванович живет на первом этаже, поэтому мне стоит только пройти мимо антикварного лифта, повернуть налево и упереться в знакомую дверь.

– Ооо… – тем временем тянет сыщик. – Эко тебя повело.

– Заткнись, – ворчу я. – В этом нет ничего постыдного. Психотерапия, по моему мнению, вообще должна стать обязательной для населения.

Открываю дверь квартиры Арсения Ивановича – он всегда оставляет ее открытой перед приходом клиента. Все его клиенты приличные люди. Он говорит, что это позволяет ему занять нужную позицию в разговоре.

– Все, Игорь, – шепчу я. – Я уже пришла. Позвоню, как освобожусь.

– Погоди, погоди, – останавливает меня он. – Лера, давай хотя бы ты поговоришь со мной до тех пор, пока не встретишься со своим терапевтом.

– Я уже в квартире, – шиплю я, поворачивая к кабинету Арсения Ивановича. – Что со мной может случиться?

– Все, иди, – не желает пояснять Гордеев. – Как будешь не одна, скажешь.

Я качаю головой и, после короткого стука, отворяю массивную дверь.

– Арсений Иванович, я пришла, – говорю я и застываю на пороге.

– Лера, что там? – слышу в трубке. – ЛЕРА!

Я смотрю на огромное пятно крови, растекшееся на дорогом ковре.

– Игорь…

– Лера, где ты находишься? Говори адрес!

Диктую Гордееву улицу, номер дома и квартиры, закрываю дверь на ключ и сползаю по ней, продолжая пялиться на кровавое пятно.

________________________________________

*   Телесно-ориентированная психотерапия – направление психотерапии, работающее с проблемами и неврозами пациента через процедуры телесного контакта. Начало телесной-ориентированной психотерапии положил Вильгельм Райх, ученик Зигмунда Фрейда, который отошел от психоанализа и основное внимание уделил воздействиям на тело.

**  Мышечные зажимы – хронически напряженные участки мышц, в которых «законсервированы» следы перенесенных стрессов и негативных эмоций. Их совокупность образует «мышечный панцирь», который отражает особенности характера человека, набор его привычных психологических защит, то есть «панцирь характера».

***  Кларисса Старлинг – персонаж фильма Джонатана Демми «Молчание ягнят» (1991), снятого по одноименного роману Томаса Харриса.

Он был здесь. Совсем недавно. А может, до сих пор таится где-то в квартире. Он знал, что после всего я поеду к тому, кто может мне помочь взять себя в руки. Он лишил меня того единственного, кто вытягивал меня из болота, того единственного, кто…

Стук в двери заставляет меня подпрыгнуть.

– Лера, это я. Открой.

Я вскакиваю, пытаюсь быстро повернуть ключ, на чем-то поскальзываюсь и со всего размаху влетаю головой в дверной косяк. Вскрикиваю, глаза застилает мутный туман, я оседаю на пол, дотрагиваюсь до лба и никак не могу понять, что за влага на моих пальцах. Смотрю на алые фаланги, и к горлу мгновенно подкатывает дезориентирующая тошнота.

– Лера, что там? – желудок скручивает болезненным спазмом, где-то на границе сознания я слышу глухие удары, такие далекие и так больно отдающиеся в голове отрывистыми звуками. – Отвечай мне, зараза! Сейчас выбью дверь и убью тебя!

Сознание начинает робко проглядывать сквозь молочную пелену.

– Игорь, я в порядке, – отзываюсь я. – Просто ударилась.

Тянусь рукой к ключу на этот раз не вставая, с трудом поворачиваю его и отодвигаюсь в сторону, чтобы Гордеев смог пройти. Входит поспешно, опускается рядом на корточки, заглядывает мне в лицо внимательным взглядом.

– Твою мать! – изрекает он. – Дай посмотрю.

– Поищи лучше Арсения Ивановича, – я стираю кровь с виска тыльной стороной руки. – Может, он где-то в квартире.

– Нет, я глядел, – он помогает мне подняться. – Трупа нигде нет.

– Не говори о нем так, – возмущаюсь я, хотя в душе все прекрасно понимаю. – Вдруг он еще жив?

– Конечно, нет! – кривится Игорь, что-то тыкая в своем телефоне. – И не строй из себя дуру. Весь палас в кровище. Конечно, живой. Ага. Серега? Привет еще раз. Помнишь девчонку, про которую я тебе говорил сегодня? Ага. Ну тут без тебя не обойтись. Ага. Да. Да не вопрос! С меня магарыч. Пиши адрес.

– Ты бесчувственный чурбан, – констатирую я.

– Я бывший мент, что, хоть и похоже, но не одно и то же, – поправляет меня Гордеев и, потеряв ко мне всякий интерес, идет осматривать кабинет.

– И ты даже не вызовешь мне скорую? – ужасаюсь я.

– Раз скандалишь, значит, все с тобой нормально, – бурчит сыщик.

Я обиженно отворачиваюсь, и в ту же секунду на пороге кабинета образовываются два фельдшера скорой помощи.

– Кому тут плохо? – густым басом интересуется один из них.

Удивленно открываю рот и перевожу взгляд на Игоря.

– Что смотришь? – поднимает он брови. – Я ж не ты. Головешка-то варит – вызвал, когда к дому подъезжал.

Я пристыженно киваю и даю врачам себя осмотреть. Они обрабатывают и заклеивают мне рану, светят в глаза идиотским фонариком, дают какие-то пилюли и, наконец, предложив госпитализироваться и получив закономерный отказ, убираются восвояси.