— Посмотрю, что можно сделать, — сказала она, разрываясь между желанием заняться этим делом и неприятной перспективой увязнуть в нем, забросив свои прямые обязанности. Но разве не поклялась она найти убийцу своих друзей?

Эдгар Пенсон протянул ей визитку с написанным от руки номером телефона.

— Для срочных звонков предпочтительно пользоваться номером моего мобильного телефона.

Он собрался уходить, но Ориан остановила его вопросом:

— Вы когда-нибудь покажете мне тайный ход?

Журналист, похоже, задумался.

— Нет, — твердо отказался он. — Это нежелательно.

Ориан холодно спросила;

— Это почему хе?

— Я покажу вам его только в том случае, если вам будет грозить опасность, А пока это бесполезно, Покажи я вам проход, и вы вообразите, что кто-то вас преследует. Видите ли, не так уж и полезно, как принято считать, знать скрытые лазейки. От этого сильнее ощущается чувство одиночества, вы меня понимаете?

— Да, я вас понимаю.

И, не настаивая больше, она разрешила ему уйти. Сказала лишь на прощание, что Александр и Изабелла Леклерк были ее, друзьями. Он ответил, что уже познакомился со списком выпускников их курса в Национальной юридической школе. В нем значились и супруги Леклерк. Они поженились в год получения диплома. Девичья фамилия Изабеллы — Балленкур, а с весны 1985 года она стала Лекяерк.

Ориан долго прислушивалась, стараясь понять, каким путем Эдгар Пенсон выскользнет из здания. Но напрасно: она не услышала даже звука его шагов.

В этот же вечер Гаэль Ле Бальк отправился к дому номер 96 на улице Помп. По телевизору транслировали финальный матч между «Манчестером» и «Лидсом» на кубок Англии, и полицейский с сожалением оторвался от экрана и покинул свою квартиру на чердаке дома на бульваре Монпарнас.

Раньше он и предположить не мог, что будет работать в полиции. Впрочем, футболом он тогда тоже не увлекался. В Кот-д’Армор он рос под убаюкивающие легенды о подвигах Иффнинияка Бернара Ино и много лет носил короткие штанишки, претерпевая мучения на раме большого велосипеда своего старшего брата, путешествуя по Бретани. Но в 1998 году его дар физиономиста использовали организаторы Всемирного чемпионата по футболу: ему предоставили картотеку, в которой были зафиксированы лица тысяч отъявленных хулиганов-болелыциков со всей Европы. Тогда он заинтересовался футболом. Молодой человек следил за всеми матчами французской сборной вплоть до искрометного финала на большом стадионе в Сен-Дени. Его талант делал чудеса на контрольных мониторах, фиксировавших всех входящих на стадион. Благодаря Гаэлю многие опасные личности со спрятанными в куртках или в национальных флагах битами были задержаны еще на подходе к стадионам. Он знал имя и возраст каждого хулигана. Всякий попавший в его поле зрения оставался в памяти.

Гаэль Ле Бальк не очень любил 16-й округ, его широкие, пустынные и холодные улицы, деревья, посаженные ровно, точно по линейке, безлюдные кафе, которые напоминали декорации, Он хорошо сделал, что прикрепил к багажнику своего мотороллера зонтик. Едва он пересек Сену в направлении Дома радио, как дождь стал поливать асфальт. Когда он устроился напротив дома номер 96, начался ливень. Почему-то Гаэль был уверен, что на левом берегу дождя не было.

Если бы не личная просьба Ориан Казанов, он наверняка нарушил бы дисциплину и побежал в находящееся в двух шагах бистро переждать дождь, а заодно немного посмотреть матч и что-нибудь перекусить. Но для Ориан он был готов на все. Когда он поступил в бригаду, она отнеслась к нему как ни к кому другому: помогла ему найти квартиру, дала тысячу советов по ее благоустройству, назвала адрес хорошего портного и рассказала о местах развлечения молодежи, которые она уже перестала посещать, лишь вспоминая, как хорошо там было когда-то вчетвером. На его изъявления благодарности она отвечала, что знает, как трудно прижиться в Париже провинциалу, если общаться только с сослуживцами. Ле Бальк почувствовал в ней сильную, но ранимую женщину с неукротимым темпераментом. Она казалась ему диким животным, которое приручили силой, но не затронули сердце. В глазах начинающего полицейского Ориан Казанов была существом, нуждающимся в защите, которую никто не мог ей обеспечить. Себя он в этой роли не видел, но для него было честью, когда она прибегала к его помощи, и старался сделать все для нее как можно лучше.

Пока он размышлял над всем этим, перед домом номер 96 остановился роскошный лимузин вполне в духе 16-го округа — такие он видел только в дорогих автомобильных салонах. Несмотря на темноту, он смог на краткий миг увидеть лицо водителя в тот момент, когда он открыл дверцу, и в кабине зажегся потолочный плафон.

«А чугье у следователя есть», — подумал Ле Бальк, мгновенно учиаа дородного мужчину с небрежно взлохмаченными волосами и в элегантном двубортном костюме: знаменитый Октав Орсони, которого часто можно было видеть на заднем плане фотографий, запечатлевающих подписание крупных контрактов «Французской нефтяной компанией». Мужчина повко выскочил из машины, быстрым шагом подошел к двери, позвонил и тотчас опустил руку, чтобы поддержать букет цветов — такой огромный, что нести его в одной руке было трудно. Дверь приоткрылась, он толкнул ее плечом и вошел в вестибюль. Поднимется ли он на третий этаж к таинственной красавице бирманке, о которой говорила Ориан? Ответ пришел незамедлительно. Два из пяти окон фасада осветились, и Ле Бальк отчетливо разглядел молодую особу с темными блестящими волосами, которая ставила букет в вазу. Потом девушка подошла к балкону, несколько секунд вглядывалась в улицу и задвинула занавески.

«С этим вечером все ясно», — вздохнул полицейский. Уже начало одиннадцатого. Должно быть, идут первые минуты второго тайма. Когда хозяйка квартиры стояла у окна, Ле Бальк сумел рассмотреть по меньшей мере еще трех гостей, но все они были в глубине комнаты, и он не мог разглядеть лица. Для очистки совести он еще немного постоял на месте, вспоминая, что знает о бирманцах. Если судить по этой девушке, это был красивый народ. Кожа медного оттенка казалась экзотикой для молодого человека, прибывшего из Кот-д’Армор.

Ориан учила Ле Балька распознавать художественные стили. Раз он способен запоминать лица, то сможет определить ценность вещей, путешествующих нелегально по миру и рано или поздно оказывающихся в особняке богатейшего промышленника, решила она. Конечно, сначала он путал стили и эпохи, Ориан не давила, но Ле Бальк уже включился в эту игру. Он регулярно посещал аукционы Друо, интересовался старинными частными коллекциями. Вскоре даже дату изготовления старинных вещей он вычислял с поразительной точностью. Так что, не имея возможности разглядеть лица, Гаэль Ле Бальк переключился на то, что мог увидеть: восьмиламповая бронзовая люстра с позолотой, инкрустированные канделябры, развешанные по стенам маски, оконные шпингалеты и цветы. По его примерным подсчетам, одни только люстры и канделябры тянули не меньше чем на шесть миллионов франков. Подобная оценка позволяла предположить колоссальную стоимость того, чего не было видно.