Аля послушно прибавила шаг. Видимо, Антон постарался затянуть узел как следует – край ботинка врезался в ногу, ступать было больно, и она проговорила, задыхаясь:

– Антон, я не могу так быстро.

Он оглянулся и осуждающе заметил:

– Но нас же ждут!

Из-за возни со шнурками они в самом деле сильно отстали и потеряли из вида своих.

– Знаешь, куда идти? – спросила она.

– Нет, – коротко отозвался Антон.

«Странно, ты же тут завсегдатай», – собралась съязвить она, но тут из какого-то переулка вывернула Надя. Видимо, народ нашел Щукинское училище.

– Ну где вы ходите! – набросилась она на них и потащила за собой.

Перед концертом Аля хотела позвонить домой, но у нее разрядился телефон. А она радовалась, что мама ни разу не позвонила, думала, та наконец-то перестала следить за ней как за маленькой! В принципе, она сказала про концерт в Щукинском, но не уточнила, что не зайдет перед этим домой. Из автомата позвонить? Аля огляделась, но никаких автоматов, естественно, поблизости не обнаружила. Ладно, она же предупредила. Мама не должна волноваться.

На входе их встретил Иосиф Петрович и провел без билетов, но толку от этого было мало – Але с Иркой не хватило мест, и они притулились в проходе. Зато Антон с Ромой сидели буквально в двух шагах, Ирка даже сунула на колени Ромы свою сумку. Аля хотела ее одернуть – стоит ли так унижаться! – но передумала. Каждому свое.

Ирка держалась молодцом: хлопала, делилась впечатлениями от происходящего на сцене. Аля словно ничего не видела и не слышала. В ее голове не укладывалось, что так поступает не кто-нибудь, а ее драгоценный Антон, всегда внимательный, вежливый, учтивый – всплыло вдруг в памяти старинное слово.

Какая тяжелая сумка… Не выдержав, Аля бросила ее на пол и без сил прислонилась к стене. Еще немного, и она бы села на пол, но первое действие, к счастью, закончилось. А ко второму свободные места чудесным образом появились: кого-то настолько не вдохновило творчество студентов знаменитой «Щуки», что народ решил уйти.

Аля сидела и разрабатывала планы мести. Как он мог? Да она теперь разговаривать с ним не будет. Что там разговаривать – и не подойдет к нему!

Не подойдет? У нее есть щит с крупно выведенными буквами «Мне сегодня все можно», и глупо потратить такой вечер на дурацкую обиду. Она обязательно припомнит ему все завтра, послезавтра, послепослезавтра, но только не сегодня… Никогда не припомнит, обреченно поняла она, сжала медвежонка так, что ладони стало больно, и, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, стала смотреть на сцену.

– Вот это этюды, да? – восхищалась Ирка, когда они одевались. – Не чета нашим.

Аля, так и не сумевшая сосредоточиться даже на втором действии, не могла поддержать разговор и лишь согласно кивнула. Она охотно верила, что этюды первокурсников «Щуки» рядом не лежали с их доморощенным творчеством, и если Иосиф Петрович хотел продемонстрировать именно это, то своей цели он добился.

Когда они вышли на улицу, было совсем темно. Нет, мама, наверное, точно волнуется, ведь Аля ушла из дома в десять утра, а сейчас почти десять вечера. Телефон у нее не отвечает, и мама может подумать невесть что… Аля снова оглянулась в поисках автомата и, не найдя, успокоила себя: зачем теперь звонить, скоро она сама дома будет.

Они шли по вечернему Арбату. Сейчас они дойдут до метро, и все кончится… Впереди толпился народ, слушавший одну из выступавших на Арбате групп, и они, подойдя поближе, тоже остановились. Кто-то танцевал, бились пустые бутылки, на булыжники мостовой летели горсти монет – словом, было весело.

Але вдруг стало очень неуютно, и она машинально обернулась, ища взглядом Антона. Он стоял рядом и явно чувствовал себя в своей стихии. А она чужая на этом празднике жизни…

Он наклонился к ее уху и тихо спросил:

– Аль, ты домой позвонила?

– Нет… – ошарашенно протянула она.

Откуда он узнал?

Антон вытащил из кармана телефон:

– Звони.

Господи, а она искала автомат и даже не догадалась просто попросить у кого-нибудь телефон! Вечно она все усложняет там, где вопрос не стоит выеденного яйца.

Руки были заняты сумкой, и Аля хотела попросить Антона подержать медвежонка, но потом испугалась, что он не отдаст его обратно, и положила игрушку в карман. Мамин мобильный, как и домашний, оказались заняты. Уж не ее ли разыскивают с собаками?

– Ничего, мне сегодня все можно, – проговорила Аля, возвращая трубку.

Антон лишь улыбнулся в ответ.

– А я сегодня утром с мамой поругалась, – внезапно сказала она.

– По поводу?

– Из-за куртки… – начала Аля, но ее слова заглушила музыка:

– Этот поезд в огне, и нам не на что больше жать,

Этот поезд в огне…

– И нам некуда больше бежать… – услышала она тихий голос Антона.

Але была смутно знакома эта песня, но спрашивать она не решилась, чтобы снова не опозориться.

– Антон, я тебе говорила, что мне сегодня все можно? – проговорила она и тут же обругала себя – сказала пару минут назад!

Он кивнул с легкой полуулыбкой.

– Тогда потанцуем? – выговорила она дрожащим голосом.

Он коротко засмеялся. Повисла напряженная пауза.

– Понимаешь, на Арбате не танцуют.

– Почему?

– Это не принято.

– Почему?..

Он начал терять терпение:

– Ну можешь считать, что мне нельзя… Танцуют, если заказывают песню.

– Пойдем закажем…

Алю толкнул какой-то парень и начал витиевато извиняться. Она несколько раз ответила: «Ничего страшного», – но он все продолжал однообразно просить прощения. Наконец, заметив рядом Антона, он словно обрадовался, что нашел новый объект:

– Извини, брат!

Аля горько усмехнулась – хоть кто-то считает ее его девушкой!

Она уже ничего не чувствовала, навалились усталость и апатия. Группа объявила последнюю песню, и она обрадовалась – наконец-то можно будет уйти. Зазвучали первые аккорды «Yesterday».

– Я не знаю, почему она ушла… – услышала Аля тихий перевод Антона.

Она смотрела ему в глаза – сейчас она отлично видела их сквозь темные очки, – а он грустно улыбался в ответ.

– Наш концерт окончен. Просим всех расходиться, приходите завтра…

Терять Але было нечего, и она снова взяла Антона под руку.

– Я сегодня веду себя ужасно, – пожаловалась она.

– Ну почему же? Может быть, это свобода.

– Свобода! – повторила она. – На один день?