— Я переговорил по пути с некоторыми боярами, — делился впечатлениями Конхобар. — И знаешь, ярл, многие из них будут рады сменить исстарившегося Рюрика на более молодого князя. Молодого и активного.

— Ага, чтобы самим управлять за его спиною!

— И это вполне может быть, ярл. — Ирландец сухо рассмеялся. — Главное, взять власть… Не говори ничего, но нам на руку нежданная смерть Рюрика. Ведь появилась возможность подчинить себе весь север Гардара — Альдегьюборг, Хольмгард, Изборск, Белоозеро! А дальше можно будет прибрать к рукам и Смоленск, и Любеч, и — что там говорить — Киев! Не забывай, Киев куда более удобен для нападения на империю ромеев, нежели Хольмгард-Новгород, не говоря уже об Альдегьюборге. А ведь именно с этих набегов кормится большая часть дружины. А ее нужно ублажать, чтобы она была верной.

— Знаю, — Хельги кивнул.

Киев… Да, если б взять его на меч — можно было бы окончательно справиться с друидом. А для этого нужна власть. Может, и в самом деле смерть Рюрика придется кстати? Ведь пришлась же! Но чуть позже…

— Я тут поразмышлял немного, — усмехнулся ярл. — О тех, кто поможет мне взять власть. Они же могут и помешать. Это бояре, дружина, вече… Чего надо боярам и дружине, понятно, а вот вече… это простые люди. Думаю, им, как и в Ладоге, нужен покой. Покой, для того чтобы спокойно пахать и сеять, охотиться и ловить рыбу, для того чтобы просто жить, не ища богатств в чужих странах.

— Покой? — Ирландец вскинул глаза. — Ну да, это именно то, что нужно черному люду. Вот только этот покой никак не совместить с алчностью бояр и дружины.

— Бояре и сами в дружине.

— Э, брось, ярл. Уже далеко не все. Многие исподтишка захватывают общинные земли, закабаляют смердов и кормятся уже с них. Так происходит и здесь, и на юге, в Киеве, везде.

— И будет происходить дальше, — согласно кивнул Хельги. — Так вот, насчет покоя для черных людей, Нужно дать им закон и порядок — и четкое соблюдение этого порядка.

— Такое, как теперь в Альдегьюборге? — Узкие губы Ирландца изогнулись в улыбке. — Но для этого опять-таки нужна дружина, а она мечтает о далеких походах. Это и богатство и слава.

— Пусть мечтает, — Хельги махнул рукой. — Дружина получит походы. А порядок в подвластных мне землях будет поддерживать другая, младшая, дружина…

— Так ведь и та…

— …которую мы наберем из смердов. Вернее, из их младших детей.

— Понял тебя, ярл, — расхохотался Ирландец. — Идея Дирмунда насчет юношей-волков?

— Ну, не совсем то же самое, но… где-то так, — уклончиво отозвался Хельги. — Надеюсь, ты прихватил с собой верных людей, Конхобар?

— Обижаешь, князь! Пришлось даже снять несколько человек — самых умных — с усадьбы Ермила Кобылы… Кстати, ни Лейв, ни Борич Огнищанин там так и не объявились.

— Бежали к своему хозяину, — хохотнул ярл. — Куда ж еще-то? Правда, насчет Борича не уверен…

Конхобар вскинул глаза:

— Есть у меня на Огнищанина кое-что… хотя… надо бы получше проверить.

— Проверяй. — Хельги пожал плечами. — Не это сейчас главное. Твои люди сегодня же отправятся в Хольмгард. Думаю, не надо учить, что и как им там говорить?

И пришла женщина-старуха, которую называют ангел смерти… она убивает девушек. И я увидел, что она старуха богатырка, здоровенная, мрачная.

Ибн-Фадлан о русах

Целый день слуги и рабы сгребали с вершины холма снег. Начали еще утром, во многолюдстве, чтоб успеть к вечеру пятницы — ибо именно этот день считался лучшим для похорон. На вершине очищенного от снега холма сложили погребальный костер из дубовых и березовых дров — краду. Костер словно бы крал из внешнего мира покойного и положенные вместе с ним вещи, а Рюрика замыслили похоронить не как ютландского конунга, а как владетельного славянского князя, которым, по сути, он давно уже и являлся. На краду, как и положено, вознесли ладью — небольшой корабль в специально сложенный на корме шалаш, усадили покойника, облаченного в белые одежды. По обе руки от умершего князя положили златое оружие — копья, мечи, луки со стрелами, — пищу и питье в золотой и серебряной посуде. Парчовые ромейские ткани устлали днище ладьи, а на мачте взвилось синее знамя — дань традиции викингов. Синий стяг — стяг битвы, вечной битвы в Валгалле, куда попадают все герои и куда наконец попадет и Рюрик, по крайней мере так верили собравшиеся вокруг норманны, многие из которых когда-то стояли вместе с умершим конунгом на борту драккара — «коня волны», «пенителя бурунов», — уверенно разрезавшего серые волны холодного Северного моря.

— Скоро сожгут, — улучив момент, шепнул Хельги Ирландцу. — Дровишки сухие — хорошо гореть будет. Где ж местная знать?

— Вон они, поднимаются, — усмехнулся Ирландец, кивнув на подножие холма. — Первого ты, думаю, знаешь — это Хаснульф, Рюриков воевода. Нам он, наверное, не очень-то интересен, потому как туп, словно дерево.

— Не скажи, — внимательно наблюдая за поднимающимся к погребальному костру толстяком, скривил губы Хельги. — Хоть он и глуп, а дружина ему верит…

Ярл сделал несколько шагов навстречу тучному воеводе:

— Приветствую тебя, о достойнейший Хаснульф! Пусть боги всегда посылают тебе удачу. Клянусь, я подумывал о тебе и раньше, когда еще был жив князь. Хотел позвать тебя к себе, да постеснялся…

— Чего же? — Хаснульф заинтересованно поднял глаза; маленькие, заплывшие жиром, они явно не светились излишком ума.

— Постеснялся оскорбить тебя, предложив возглавить часть войска, ведь такая малая участь разве по чести столь достойному воеводе?

— Вижу, ты не по годам мудр, ярл, — купился на грубую лесть Хаснульф. — Знай, я всегда рад буду быть во главе войска.

— И я подумывал — вот бы оставить славного Хаснульфа, если только…

— Что — «если только»?

— Если люди из Хольмгарда доверят мне править, — совсем тихо произнес ярл, так чтоб услышал лишь воевода.

Воевода услышал и, при подходе остальных, едва успел прикрыть рот, искривившийся в довольной усмешке.

— О людях Хольмгарда поговорим после тризны, ярл, — отходя, шепнул он. Хельги кивнул с самой серьезной миной и обернулся к Ирландцу:

— Ну, говори, кто тут есть кто? Только не очень громко.

— Понял тебя, ярл, — Конхобар подошел ближе. — Тогда начну с самых опасных. Тот высокий старик в белых одеждах, тощий, с крючковатым носом и глазами как у сумасшедшего зайца, — жрец Малибор. Его поддержат волхвы и часть купцов. К тому же он имеет влияние и на черных людей. Хочет сделать князем одного из местных, правда, не знаю пока кого, но это и не так важно. Очень опасный тип, не смотри, что вид у него дурацкий. Однако куда опаснее его старшая сестрица Кармана, ты ее увидишь позже. Вот кто, похоже, в этой парочке главный. За Малибором, чуть в стороне, еще один старец, в черном плаще, видишь?