Смотрю на океан. Любуюсь. У себя, в России, где летний купальный сезон тянется два, от силы три месяца, я буду долго вспоминать и удивляться: на Новый год вода бывает такой теплой, что из Атлантического океана просто вылезать не хочется. И до того она прозрачная, что на дне можно пересчитывать песчинки.

Скоро Саня перебрался под зонт, под крышу из сухих пальмовых веток. Похоже, ничего у пальмы не пропадает. Все идет в ход! А у Сани здорово покраснела шея. Перезагорал, бедный блондин. Предлагала ему защитный крем от солнца – отказался: «Не привык я ими пользоваться. Я не девчонка!» А я намазалась и не боюсь. А он пусть прячется под растрепанной крышей.

Океан выбрасывает на берег сувениры для Алишки и других моих друзей – ракушки, веточки кораллов, камешки, источенные какими-то океанскими червями. Я все это собираю в целлофановый пакет и отношу на Санин лежак под зонт. Противный кабальеро опять все портит.

– Ты не сможешь ничего увезти. Это запрещено! – равнодушно говорит он и переворачивается на спину.

– Даже вот эту маленькую ракушку, да?

Я показываю ему обломок белой ракушки с многочисленными точками, образующими на ней замысловатый узор.

– Даже на память нельзя увезти, да?

Саня мотает головой.

– Нельзя.

– Ничего себе у вас в раю порядочки!

Я поглядела на Саню свысока и потом сунула кусок ракушки в карман рюкзака. А потом к ракушке добавила отросток коралла. Не обеднеет Куба от этих малюсеньких подачек океана. А Санька пусть не воображает! Тоже мне, таможня!

Вот что мне на этом пляже не нравится – много женщин загорает топлес. Одна какая-то крупная тетя прошествовала мимо меня без лифчика и ухнула в океан, подняв волну. В этом отношении в России мне больше по душе. Но зато в России мусорят. Нет в мире совершенства, сказал Лис из «Маленького принца». А ведь и правда нет. И с этим, увы, приходится мириться.

По границе песка и моря, где легко катятся колеса, проходят обнаженные по пояс, загорелые парни, ведущие за руль «крылатые» велосипеды. Продавцы сувениров. Их велики представляют собой странные сооружения с приваренной рамой, похожей на квадратное крыло. Она выше велика в два или даже три раза. По всей высоте рама разделена на равные отрезки легкими планками. На планках набиты гвоздики и уже на этих малюсеньких гвоздичках висят сотни сувениров: какие-то колокольчики, изделия из дерева, кости, бусы и кулоны из черного коралла… Я купила себе трех маленьких слоников из кубинского дерева. Продавец – веселый белозубый парень – сказал, как называется это дерево, но я тут же забыла, все же слова незнакомые… А Санька не знал.

– Я не ботаник, – буркнул он.

Понятно. Не только не орнитолог, но и не ботаник… Математик, наверное.

…Один слоник будет маме на счастье, другой – папе, третий – Алишке.

Среди продавцов сувениров Саня увидел своего приятеля из Гаваны. Сорвался с лежака, подбежал к велосипедисту, заговорил. Какой у них быстрый, энергичный язык!

– Что, знакомый? – спрашиваю, когда он вернулся под зонт.

– Да. Зарабатывает тут время от времени, – говорит Саня и подает мне колокольчик. Он деревянный, а язычок у него из черного коралла, он не звенит, а шуршит, как волна, растекающаяся по песку. – Это тебе от Родриго.

– Спасибо!

Это все, что мы сказали друг другу за целый день. Мы почти не разговариваем. Мы друг к другу все еще присматриваемся. Ой, это я присматриваюсь. Он же кажется мне совсем равнодушным. Зачем согласился поехать со мной?

Завтрак – океан с пляжем, обед – пляж с океаном… Мы вместе, хотя и молчим. Мы вместе молчим. Он перебрался под зонт, а я – поближе к воде. Атлантический океан плещется в двух сантиметрах от меня. Я могу его погладить, как кошку. Я приподнимаю голову и вижу, что Саня прикрывает плечи футболкой. А на нос он приклеил бумажку. Плохо быть рыжим.

И таким молчаливым.

А вот от этого плохо мне.

Целый день мы провалялись на пляже. После обеда футболку Саня снимал только перед тем, как заходить в воду. А уж накупались-наплавались мы вдоволь. В Атлантическом океане! Суперпотрясно!

Красиво затухал день. Огромное ясное солнце опустилось в волны, как поплавок рыбака, – быстро, но беззвучно. Вот оно еще высоко над горизонтом и вдруг – нет его. Мощная зеркальная масса воды блеснула золотом и почернела – наступил тропический вечер.

Пляж охватила темнота. Мгновенно! Потому что экватор близко. Мы до последнего тут валялись. Ничего не стало видно, ни зги. Я на каждом шагу спотыкаюсь, когда мы возвращаемся в отель.

– Дай руку, – вдруг раздается Санькин голос. Где он вообще? Взять его маленькую беззащитную лапку…

– Не нужно, я все вижу, – гордо отказываюсь я.

И ничего я не видела. И продолжала спотыкаться. Внезапно передо мной возник еле различимый силуэт высокого человека. Саня тоже высокий, но он тоненько высокий, а этот силуэт был мощным. Я даже скорее не увидела его, а почувствовала по массе, по теплу, излучаемому его большим телом. На Кубе люди вообще высокие, я еще ни разу не встречала малорослого. А я – тепловизор, как любой человек.

– Могу я помочь вам? – раздалось, казалось, прямо из воздуха. Спрашивали по-английски. Вопрос был по содержанию вежливый, но так как он исходил от крупного мужчины в полнейшей темноте и был неожиданный и громкий, я испугалась. И поскорее схватилась в темноте за Санькину руку.

– No, grasias [4], – ответил Саня силуэту. Он сжал мою ладонь. Оп! Да рука-то у него вовсе не маленькая и не беззащитная! Рука была плотной, твердой и даже с бугорками мозолей на ладони! Откуда у него мозоли? Идти, держась за Санькину руку, оказалось несравнимо легче.

Почему она показалась мне маленькой в первый день знакомства? Наверно, потому что Саня стеснялся и руку подал вяло, несмело. У него крепкая, нормальная «парнячья» рука.

Раза четыре или пять раздавался рядом с нами этот вопрос:

– Can I help you? [5]

Помогать нам предлагали вплоть до освещенной аллеи. Спрашивал не один человек – несколько чернокожих помощников. Последний дядя в широкополой соломенной шляпе спросил об этом уже под самыми пальмами, куда достигал свет фонарей. Кубинцев можно было понять! Они искали любого случая, чтобы подзаработать доллар-другой… При зарплате-то в двадцать долларов… Какой же я испытала шок, когда Саня сказал мне об этом!

– А что, тебя это удивляет? – спросил тогда Саня.

– А что, тебя – нет?

– Нет. Мы привыкли, – просто ответил Александр, – мы не удивляемся, а злимся. – Он помолчал и добавил: – Да, мы очень злимся.