Интересно: как они здесь оказались? Конкретно в этой деревне? Ничего я про них не знаю… Кажется, это Вадимовых родителей дом. Они сюда переехали, потому что надо было ухаживать за его мамой — она сильно болела перед смертью. Вот они и переехали в эту деревню среди унылых полей, редких дубовых рощ и ленивых ериков. Пойма. Точно. Именно так называется это место. Пойма реки Каришки, притока Волги.

Ничего менее подходящего Оле я даже представить не могу. Прабабушка давно умерла, а они всё живут здесь и живут. По привычке, что ли?

…— Оля, прости.

— Русик… Почему ты с велосипедом? Ты что… ты его забрал у них? Русик, это некрасиво, я же им отдала, и я не говорила, что…

— Да нет! Взял покататься. Завтра верну. У них спят уже.

Я прислонил велик к стене дома, поднялся на крыльцо. Оля вдруг притянула меня к себе, поцеловала в щеку. Но я заметил: принюхивается, проверяет, не курил ли. А может, это мне показалось.

— Иди спать, — сказала она.

Я умылся, пошел в свою комнату, а она сидела в кресле у торшера, читала книгу. Одна на своем острове.

Велик я утром вернул. Лиза как-то странно плечом дернула и разговаривала со мной надменно-обиженно. Ну и что бы это значило?

Сегодня меня опять отправляли на речку! Одну! С малышами! Только теперь еще и Зойка с Катей! Меня аж в жар бросило, а потом я разревелась, потому что никто не хотел меня слушать, все сразу начинали:

— Мы все заняты! Ты что, не понимаешь! Что такого сложного!

Тут я и не выдержала!

И сказала, что такого сложного!

Как они чуть не утонули у меня!

И вообще!

Вы бы их лица видели…

И Васькины глаза, как он на меня уставился. А что мне было делать? Опять с ними идти?! Да ни за что!!!

— Я ничего не поняла, — сказала Настя и села на скамейку. И смотрит так на меня, что хоть на стену лезь. — Все сначала, пожалуйста, четко и внятно. А вы брысь отсюда! — это она уже малышам.

И мне пришлось рассказывать. Как я играла с Марьяшкой у берега, как Васька с Дёмой плавали недалеко… ну, я сказала, что недалеко, — а что мне еще надо было сказать? Будто они меня слушают! И как их тот парень спас. И как они попросили ничего не рассказывать. Меня опять накрыло тем ужасом. И жалко так себя стало. Ну чего они все накинулись? Попробовали бы сами за всеми уследить!!!

— Как ты могла, Лиза? — у Насти такие глаза стали, будто она старше бабушки. — Как можно было мне об этом не рассказать? Я же мать, я должна знать о таком…

— Он сам попросил!

— Да мало ли что он попросил! — возмутилась Надя.

Настя обхватила руками живот, будто хотела защитить от меня хоть этого малыша.

— Тебе нервничать нельзя, — прошептала я, хватаясь за эту соломинку. Тогда-то я совсем об этом не думала.

— А теперь она не нервничает, конечно! — опять вклинилась Надя.

Настя вообще добрая. А Надя — не очень. Ну, то есть не то чтобы недобрая, просто она любит командовать. И разговаривает все время, будто приказы отдает. Я думаю, это потому что она тренером по плаванию работает, привыкла кричать и в свисток свистеть. Мы с ней никак не можем общий язык найти. Но на Надю мне почти все равно, а вот Настя… Ей ведь правда нервничать нельзя…

— Я вообще не понимаю, как вы могли все это скрыть, — сказала мама и смотрела на меня так, будто я ей совсем чужая, будто она меня даже не узнаёт.

— Сами виноваты, — подала от плиты голос бабушка. — Нечего ребенка одного на речку отправлять, да еще и с малышами.

— Да мы все заняты были! — возмутилась Надя.

— Ничего. Всех дел не переделаешь.

Я потом видела, что Настя с Васькой разговаривает один на один. Ну все. Я предательница и клятвопреступница. Вообще меня меньше всех они любят… ну, все они.

И что про меня теперь Руслан подумает?

Я к бабушке подошла, обняла ее.

— Спасибо, баб.

Она молча, как обычно, по спине меня погладила.

— Будешь чай с пирожками?

Я кивнула. Чай с бабушкиными пирожками — это самое то сейчас.

— Давай с ревенем сделаем? Я как раз утром нарвала.

И мы с ней гору пирожков напекли. С ревенем и ежевикой. И все, между прочим, ели, даже Надя!

Сегодня эта Лиза мне приснилась так, что… я вообще теперь не знаю, как ей в глаза смотреть!

И тогда я придумала, что напишу бабушке стихотворение на день рождения. Потому что после того, как все узнали про тот случай на реке, я будто одна осталась. Меня и раньше-то меньше всех любили, серьезно. Я знаю, вы скажете, что это только так кажется и все такое, но это на самом деле так. Вот, например, мама моя: Савка — первенец, любимец по определению, к тому же, когда он был маленький, она училась и оставляла его на сессии бабушке, и теперь у нее чувство вины, что она Савке чего-то там в младенчестве недодала, какой-то любви и ласки. Ага, стоит только посмотреть на этого лба — сразу станет ясно, что ему не то что недодали, а дали всего с лихвой! А Дёма, понятно, младшенький, любимчик, солнышко, да еще ее копия! Папа тоже — понятно, ему интереснее с мальчиками, все папы мечтают о сыновьях.

Да что там! Стоит только послушать, какие истории они любят рассказывать про нас в детстве, и все сразу станет ясно. И Маша, и Янка, и даже Ритка — все в детстве были умницами послушными, куда посадишь, там и сидят, а Лиза — огонь-девка (это дядя Гриша так про меня говорит), спасу от нее нет, ни секунды на месте! Мне кажется, они все врут! Я про себя такого вообще не помню!

А сейчас тем более все от меня отвернулись и только делают вид, что ничего не случилось и они относятся ко мне как раньше. Но я-то чувствую! Все эти взгляды и намеки! Да если бы Дёмочка утонул (тьфу, тьфу, тьфу!!!), меня бы вздернули на ближайшей яблоне!

Ну почему я не единственный ребенок?!

Только бабушка меня понимает!

Я написала стихотворение, оформила его как открытку — я хорошо рисую. И подарила бабушке прямо с утра, пока никто не видит. А то еще начнут выспрашивать, у нас же всем до всего есть дело! Но это не помогло! Потому что, когда все собрались, и сказали первые тосты, и подарки подарили, дедушка встал и достал откуда-то мою открытку!

— Вот, — говорит, — а Лиза бабушке стихотворение написала!

И начал его читать! Прямо вслух, при всех!

Я, честно говоря, сразу же сорвалась и убежала. Сидеть и слушать, ага, конечно! Я спряталась в сарае, где велосипеды стоят, и заплакала. Ужасно обидно! Зачем бабушка это сделала, зачем показала деду? Я ведь только ей! А она… И зачем ему надо было обязательно вслух читать?! У нас вот всегда, всегда так — совершенно невозможно, никаких секретов, никаких тайн, просто ужасно! Ничего никому доверить нельзя, сразу всем все известно! И стихотворение совсем ужасное получилось! Когда я его про себя читала, мне казалось, что хорошо все, рифма есть и смысл, а когда дедушка стал вслух читать… Это ужас какой-то, а не стихотворение! Так что извините, я его никому больше не покажу, порву и выброшу, забуду навсегда!