— Тут тутовника много, — сказала она. — Здесь раньше хотели тутового шелкопряда разводить, но что-то там не получилось. Хозяйство развалилось, а деревья остались. Может, еще ягоды не отошли.

— Что такое тутовник?

— Не знаешь? — Лиза вытаращила глаза. — Ну, ягоды такие… черные. Они везде тут растут. Пойдем, поищем!

Руслан пожал плечами и пошел за Лизой вглубь острова. Тропинка шла в горку, и по песку тащиться было тяжело. Велосипеды оставляли на песке четкие следы: рубчики, линии, ромбы. Лиза смотрела на них и думала: почему Руслан так странно сказал про велосипед? И почему он вообще такой странный? Как будто она силком заставила его ехать с ней на остров! Сам ведь согласился.

— Дождь, — сказал Руслан, стерев первую каплю со щеки.

И через минуту ливень обрушился на них с какой-то злой, упрямой силой. Он колотил так, что песок взрывался крохотными фонтанчиками.

— Бежим!

Они рванули под деревья, увязая ногами и колесами в моментально повлажневшем песке.

— Да-а… — протянул Руслан.

— Здорово, да? — восторженно сказала Лиза. Глаза ее сияли.

— Здорово?

— Ну, а чего? Здесь же ливни быстро проходят, а такая стихия… Я люблю ливни.

— Как мы добираться домой будем?

— Да пройдет он сейчас, и доберемся. Подумаешь!

— Всю дорогу размоет, — проворчал Руслан.

Он был уже не рад, что связался с этой Лизой.

— А я люблю приключения! — с вызовом сказала Лиза.

Футболка у нее промокла насквозь и прилипла к телу. Руслан старался не смотреть на нее. Она прислонила велосипед к дереву и подставила ладони дождю, будто здороваясь. Отсюда, с пригорка, была видна Каришка и другой берег с водонапорной башней, какие-то длинные серые здания — то ли склады, то ли бараки. Лиза никогда не спрашивала у деда, что на том берегу, хотя на острове они бывали каждое лето. Травяные шары перекати-поле плыли по реке. Наверное, дождь наполнил их водой, прибил к земле. А все-таки красиво они летели…

Стало холодно. И небо такое беспросветно-серое, будто нездешнее. И когда успели налететь все эти тучи? Ведь выезжали — была жара.

Над рекой сверкнуло.

— Раз, два, три, четыре, пять… — Руслана перебил громовой раскат, такой сильный, что Лиза присела и зажала уши. — Полтора километра до грозы.

— Откуда ты знаешь?

— Посчитал секунды между молнией и громом, умножил на триста, это расстояние в метрах. Физику, что ли, не учишь в школе?

— Учу, угу, — хмыкнула Лиза. — Но у меня к ней нет способностей. Я чистый гуманитарий.

Снова сверкнуло. Теперь они вместе считали, но каждый про себя. А сказали хором:

— Километр.

— С небольшим, — тихо добавил Руслан. — Значит, в нашу сторону идет. Может, обратно?

— В грозу? В воду лезть? Да еще и с железными великами? Ты вроде физику учишь в школе, — ехидно сказала она.

— Далеко еще.

Но сверкнуло снова, и стало ясно, что гроза совсем рядом, почти над ними. Набухшее тучами, потемневшее небо опустилось так низко, что казалось, только деревья не дают ему упасть, держат его на своих плечах. Оно крошилось молниями, грохотало громом, будто какие-то древние боги катали в небе каменные шары, двигали острова и небесные материки. Лиза с ужасом и восторгом смотрела, как вспыхивают в серой мгле серебряные ветви молний, как стена дождя отсекает их от дома.

— Слушай, — сказал Руслан, — надо, наверное, позвонить нашим, сказать, где мы, чтобы не теряли.

— А… ну да. Я телефон не взяла.

Сказать по правде, приезжая в деревню, Лиза свой телефон из рюкзака и не доставала — некогда было, да и незачем. Кто ей будет сюда звонить?

— Я позвоню.

Руслан набрал один номер, сбросил.

— Странно: говорят, что недоступен номер.

Набрал второй.

Лиза смотрела, как он хмурится, готовясь к разговору. Интересно, что он скажет?

— И она не отвечает. Что у них там?

— Грозой, наверное, выбило в поселке, тут такое постоянно.

— Тогда бы и здесь выбило.

— Может, здесь от другого поселка ловит или из-за реки.

Он снова набрал кого-то, потом еще. Наконец ему ответили.

— Алло! Мам! Это я! Я до Оли не могу дозвониться! Скажи им, что мы с Лизой… — он запнулся, посмотрел на Лизу, — с Лизой Сидоровой на острове! На острове, на который они… черт! — он опустил телефон. — Оборвалось. И сеть пропала, ни одного деления. Черт, черт, черт!

Руслан сел на мокрый песок, еще потыкался в телефон, потом аккуратно убрал его в карман шорт.

— Вообще-то моя фамилия Мицкан, — сказала Лиза.

— Очень приятно. А моя Григорьев.

Лиза помолчала. «Руслан Григорьев, — примерила она про себя. — Красиво. Так много „р“. Поэтому он и рычит все время».

— А Оля — это кто? — спросила Лиза.

— А? А, это бабушка моя.

— А почему Оля? Не родная, что ли?

— Сама ты не родная! Просто так… ну, принято у нас. Я и деда по имени зову, и маму с папой иногда.

Лиза смотрела на него во все глаза, даже про дождь забыла. Потом хмыкнула:

— Ничего себе… как на Западе. Сейчас это модно, да?

— Ничего не модно! — вспыхнул Руслан. — Просто… ну, так у нас. Мама своих родителей тоже по имени называет.

— А моя мама к своим — на «вы».

— Да ладно!

— Серьезно, — улыбнулась Лиза. — В корейских семьях так принято. У нас бабушка кореянка.

— Кореянка? Прямо вот из настоящей Кореи?

Лиза засмеялась.

— Да нет… ну, то есть когда-то давно — да. Но бабушка уже в Казахстане родилась, когда их депортировали из Приморского края. Она даже корейского языка не знает. Ну, отдельные слова только помнит. Ну и традиции некоторые. На «вы» вот…

— Ничего себе… как к чужим.

— Совсем нет! Нисколечко! У них очень хорошие отношения!

— А ты? Тоже на «вы» к своим?

— Неа, папа не захотел. Он как ты: не могу так, будто чужие… Но на самом деле у корейцев просто очень развито почитание старших. Я работу по истории писала про это.

— У нас вроде тоже… уважают. Не только старших, всех. Не знаю, просто так сложилось.

— Рус…

— Что?

— А вдруг нам ночевать здесь придется?

Руслан посмотрел на Лизу: она обхватила себя руками, переминалась с ноги на ногу, пытаясь согреться, и ему стало не по себе. А если правда?