Мухин обвел взглядом стоянку. Женщина давно погрузилась в машину и уехала, на месте ее «Фольцвагена» запарковался дряблый латвийский микроавтобус. Через стеклянные двери магазина входил-выходил бесконечный поток покупателей, и со стороны это казалось лишенным всякого смысла.

Универсам был сплошь увешан плакатами, зовущими что-нибудь посетить и что-нибудь попробовать. Крайний слева, со стрелкой, показывающей за угол, был самым маленьким, но почему-то самым заметным.

«TABULA – Твоя газета бесплатных объявлений. Пункт приема ЗДЕСЬ. Работаем ВСЕГДА».

Петр сказал – деваться некуда. Он знает – он, наверно, испытал это на себе… А еще Петр сказал, что все куда-нибудь приходят. И опять он прав…

Мухин тронул ключ и, вывернув руль, поехал обратно.

На улице Возрождения ничего не изменилось. Мужчина с цветами по-прежнему слонялся взад-вперед, точно протаптывал в снегу тропинку: пять шагов туда – пять шагов сюда. Виктор припомнил фразу из устава караульной службы: «Продвигаясь по указанному маршруту…». Часовой был крепок и угрюм – как раз из тех, кто «создает/решает проблемы», хотя этот, наверняка, по большей части создавал.

«Problem Creator», – перевел Мухин. Сокращенно – «РС», как персональный компьютер, или по-русски – «ПК», как пожарный кран.

Субъект прошел положенные пять шагов и развернулся. Нет, уважаемый, компьютеров с таким мурлом не бывает. Кран, натуральный кран.

– Девушку ждешь? – нахально осведомился Виктор.

– Юношу, – ответил тот, прищуриваясь.

Букетик на жаре малость поувял, и вообще, в боксерских ручищах он смотрелся как-то не кстати.

– Юноша – это, видимо, я, – сообщил Мухин. – Меня зовут Виктор.

– Какой Виктор?

– Гм… кинооператор… или зоолог. Какой тебе нужен?

Кран молча сунул букет в урну и распахнул перед ним парадное.

Подъезд был самый обыкновенный, без консьержки и даже без домофона. Виктор подумал, что вошел бы и сам, но изменил это мнение сразу, как только оказался на площадке первого этажа. Смотровой глазок в одной из дверей был вывинчен, и если под «7,62» отверстие не годилось, то под «5,45» – вполне. За то время, пока Мухин поднимался по короткому пролету, творение Михаила Тимофеевича Калашникова могло с успехом выпустить весь рожок.

Он остановился у лифта, но Кран отвел его руку от кнопки и со значением предупредил:

– Неисправен. Лучше пешком.

В лифте у них какая-нибудь подлянка, уразумел Виктор.

Топать по лестнице на своих двоих было не весело. В голове, и так с утра нездоровой, с каждым шагом что-то распухало, и места для мыслей оставалось все меньше.

На последнем этаже Кран уже подталкивал его в спину.

– Что ж ты, зоолог?.. Надо спортом заниматься.

– Зоолог вроде бы занимался… – сказал Виктор, бессильно повисая на перилах. – Не помогло, значит.

– Значит, не помогло… – произнес кто-то.

Мухин с опозданием сообразил, что и первая реплика принадлежала не Крану, – говорили откуда-то из квартиры. Виктор хотел выпрямиться, но его вдруг разобрал кашель, и он долго трясся, зажимая рот ладонью. Потом утерся рукавом и шагнул навстречу, но, будто чего-то испугавшись, замер перед дверью.

– Вот… Здравствуй, Константин, – выдавил он.

– Довел же ты себя… Так что с нашим зоологом?

– Его убили.

– Быстренько он управился!

– Вчера вечером… Убили… – повторил Мухин.

– Надеюсь, кто-нибудь плакал, – пожал плечами Константин.

Виктор вошел в большую комнату и осмотрелся, раздумывая, куда бы присесть. Помещение было отделано под заурядный офис – чистенько, но без барских закидонов: два письменных стола, несколько невнятных картинок в золоченых багетах и масса кожаных кресел. Окна отсутствовали.

Мухин выбрал место в углу – там было меньше света. Константин привалился к столу и открыл верхний ящик.

– Пиво будешь?

– А чего ж…

Виктор принял пузатую бутылку «Гролш-рюс» и, проигнорировав стакан, присосался к горлышку.

Константин наливал себе медленно, по стенке, а налив, сделал небольшой глоток и поставил пиво на стол. Его было трудно узнать, но не узнать его было невозможно – примерно так Мухин сформулировал впечатление от второй встречи.

Отличался Константин разве что волосами: перед бомбардировкой он приходил крашеный, с белыми усиками и белой же бородкой, а здесь носил прическу самую заурядную, без претензий на стиль. И никаких эспаньолок – чисто выбритое лицо. Татуировка на предплечье пропала, и даже уши у Константина оказались не проколоты. Виктор хотел было этому удивиться, но удивление, толком не возникнув, как-то сразу затухло. Он уже привыкал.

– Ты серьезно зоологом был? – поинтересовался Константин. – Ветеринар, что ли?

– Да нет, – неуверенно ответил Мухин. – В школе… в средней.

– А, учитель? Я тоже был учителем, географию вел. Давно… А ты, значит, ботанику.

– Не ботанику, зоологию.

– Это все равно. Ну что, оклемался? Сейчас я тебя отведу к одному человеку. Зовут его Александр Александрович Немаляев, а если заслужишь, он разрешит называть себя Сан Санычем.

– Скажите пожалуйста… – буркнул Мухин. Разочарования он боялся сильней, чем пистолета, и подсознательно ждал той минуты, когда начнет раскаиваться, что пришел в этот дом.

Константин снова нагнулся к ящику, и вся левая стена, вместе с багетами, отъехала в сторону.

– Чума… – произнес Мухин. – У вас тут моторчики, или ее негры оттягивают?

– Негры, – ответил он. – Пойдем.

Смежное помещение оказалось даже не комнатой, а какой-то камерой. Мебели там не было, она бы и не поместилась, зато были створки лифта, сделанные из тяжелой травленой стали. С потолка таращились два глазка видеонаблюдения: один следил за лифтом, второй персонально за Виктором.

Двери лифта сами собой раздвинулись, и Мухин, глянув на Константина, шагнул в кабину. Тот зашел следом, и двери сомкнулись – опять же, сами.

Виктор почувствовал невесомость и сразу – толчок в ноги. Лифт, каким бы скоростным он ни был, вряд ли успел опуститься ниже, чем на два-три этажа. Так Мухину подумалось.

За створками открылся узкий коридор, пройдя по которому, Виктор попал в некое подобие холла.

– Тут у нас охрана, тут база, – пояснил Константин, указывая на две двери.

– Туристическая? – нелепо схохмил Мухин.

– Точно. Туристическая, – сказал он, трогая ручку.

Виктор очутился в новом коридоре, но уже большом и благоустроенном: вдоль стены вразброс стояли книжные шкафы, между ними висели кашпо с бодрыми растеньицами. На обоях тоже были цветочки – в казенных помещениях такие обои не клеили. Левая сторона коридора загибалась вперед, правая оканчивалась подвижной перегородкой из рельефного стекла.