И все же набросок рогатого человека на плакате – это одно. Живой человек – совсем другое.

– Ваш сюртук придется… – начала Мэдлин. Эверси все понял с полуслова. Сорвал с себя сюртук, чтобы желтые пуговицы не мерцали для воров как сигнальные маяки.

– И еще… – опять начала Мэдлин.

Колин уже развязывал шейный платок, потом сияя жилет с такой быстротой, что Мэдлин залилась румянцем. Она давно не видела, чтобы мужчина, тем более симпатичный, буквально срывал с себя одежду.

Колин Эверси собрал свою одежду, перевязал веревками, которые недавно связывали его руки, перебросил узел через плечо и объявил:

– Я полезу первым.

Мэдлин не понравились нотки высокомерия, прозвучавшие в его голосе. Он не предлагал, он требовал. Это свидетельствовало о том, что он ей не доверяет.

Мэдлин не горела желанием принимать приказы от кого бы то ни было, но она была практична, и спорить с ним у нее не было времени.

– Хорошо, – кивнула она.

Колин потянул окно на себя, оно легко подалось, и в помещение ворвался вонючий теплый воздух. Перед ними, как пухлая стража, стояли ряды бочек.

– Осторожно, бочки, – приглушенно сказала Мэдлин, и Колин Эверси вылез на дневной свет. Прошло примерно десять минут с того момента, как кто-то пытался убить Мэдлин Гринуэй.

Это оказалось непростым делом. Колин с трудом смог выбраться из окна, потому что значительно потерял в еще с тех пор, как попал в тюрьму. Он протиснулся между двумя вонючими бочками, которые по высоте доходили ему до бедра, подтянулся на руках, поцарапав плечи о раму.

Когда Колин спрыгнул, оказалось, что он стоит в затененном узком и, судя по запаху, очень грязном переулке. Он моргнул, посмотрев на тусклый солнечный свет.

Солнечный свет. «Слава Богу», – снова подумал Колин. Он жив и…

Вот только где они находятся? В каких-то трущобах?. Взгляд Колина привлекло сияние пары глаз на фоне грязного ободранного здания. Это были глаза человека, который с головы до ног был почти такого же неопределенного цвета, что и грязная стена. Он сидел на земле, сжимая в руках бутылку и глядя на Колина с нежным изумлением.

– Ну, доброе утро, приятель. – В его голосе слышалась радость. Скорее всего он посчитал Колина одной из своих приятных галлюцинаций.

– Доброе утро, – поколебавшись, вежливо ответил Колин. По привычке, как воспитанный человек.

Мужчина просиял, и Колин отметил, что у него всего четыре зуба во рту.

Колин оглянулся через плечо, как раз когда в окне появилась гладкая темная голова Мэдлин Гринуэй, ее бледные руки и наконец туловище, облаченное в муслин.

– О-о-о!.. – Бродяга взвыл от удовольствия, осторожно поставил бутылку и стал аплодировать появлению Мэдлин, как будто это был финал очень хорошего кукольного представления.

Колин поспешил помочь ей выбраться из окна. Еще одна привычка воспитанного человека. Может, подхватить ее за локоть? Или взять за руку? Но на лице Мэдлин промелькнуло что-то вроде удивления или нерешительности. Она посмотрела на его протянутую руку и слегка нахмурила брови.

Колин убрал руку. Он был смущен, немного обижен и сбит с толку.

Мэдлин Гринуэй спрыгнула, выпрямилась, отряхнула юбки и немедленно приступила к оценке окрестностей. В ее гладких волосах застряло несколько крошечных щепок, отколовшихся во время выстрела от деревянной опоры. Колину захотелось достать одну и подарить ей в качестве сувенира, но она уже сама проворно достала их из волос.

– Подождите… Можно я… Можно мне ш-про-шить, дяденька? – задумчиво прошепелявил бродяга у стены.

– Ну хорошо. – Взгляд Колина метнулся к Мэдлин, которая, похоже, приготовилась дать деру.

– Подойди ближе. – Бродяга поманил его согнутым грязным пальцем.

Колин оглянулся на Мэдлин и увидел поспешный разгневанный взгляд, бледную кожу и покрасневшие щеки. Раздражительность, вот что скрывалось за всем этим.

– Да, сэр? – Колин наклонился к бродяге.

Тот приподнялся и с мольбой в глазах схватил Колина за рубашку.

– Ш-кажи мне… Твоя шлюха… Она… Она… Была хороша?

– Была ли она хороша? Бог с вами, я не плачу ей за то, чтобы она была хороша, – с негодованием произнес Колин.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы слова Колина проникли сквозь алкогольный дурман в голову бродяги. Он отпустил рубашку Колина, хлопнул его по бедру и флегматично рассмеялся. От него несло перегаром, как из винной бочки. Колин отступил назад, но не смог удержаться и тоже рассмеялся. Черт, как оказывается, приятно смеяться над чем-то нелепым.

– У тебя очень хорошие зубы, приятель. – Бродяга перестал смеяться.

Ну что ж, настало время уходить.

– Возьмите у него шляпу, – прошептала Мэдлин Гринуэй. Судя по цвету ее щек, ей было не до веселья.

– Что? Зачем?.. Мы же не можем просто так взять его шляпу, – шепотом запротестовал Колин.

– Ему скорее нужен джин, чем шляпа. – Мэдлин наклонилась и повертела перед носом бродяги монеткой. У того мгновенно загорелись глаза. – За шляпу, – решительно заявила она.

Она положила монетку рядом с коленом мужчины, сдернула с его головы шляпу и отдала Колину.

– Шляпа, полная вшей, – заметил он, осторожно взяв ее в руки. – Ваш первый подарок мне. Я буду ее беречь.

– Выглядит достаточно чистой, – угрюмо буркнула Мэдлин, повернулась и пошла прочь. – Наденьте ее.

Колин неуверенно понюхал шляпу, странно, но она не воняла. Он нахлобучил ее на голову и надвинул до самых глаз. Вот только его собственная рубашка в этом грязном квартане белела, как парус на фрегате.

Колин последовал за Мэдлин по узкой улочке, обойдя большую подозрительного вида лужу. В этой части Лондона в лужах не было ничего хорошего.

Он окинул быстрым взглядом свою раздражительную партнершу, желая рассмотреть подробности. Несмотря на ее очень быструю походку, Колин заметил, что у нее хорошие кожаные ботинки, модные и в прекрасном состоянии. Модного фасона платье из светлого муслина.

Колин достаточно хорошо разбирался в этом, потому что имел сестер и не один раз передавал портнихе подробнейший заказ одной из своих любовниц. Фасон платья был сдержанным, но отнюдь не простым: две оборки по краю юбки, облегающие рукава, кружевная косынка, прикрывавшая шею, концы которой спускались в низкий прямоугольный лиф платья. На такой привлекательной женщине вряд ли что-то будет выглядеть просто и незамысловато. Она выглядела опрятной и даже свежей. Чистая гладкая кожа, даже при таком неярком свете, вся светилась. На подбородке два едва заметных круглых шрама. Мягкие розовые губы.

Колин с помощью мимолетных взглядов изучал черты ее лица и сожалел, что этой необыкновенной красоте, а это была красота, не присуще обаяние.