– Поставляет. Что за водка, откуда, Несмеянов этого не знает…

– Водка – это жидкое золото. Значит, Шурин эту золотую жилу разрабатывает. Сто пудов, без всякого на то разрешения…

– Там не только водка. Есть еще барахолка в четвертом микрорайоне. И куча всяких кооперативов. А еще Шурин к городскому рынку присматривается. Торговые ряды в центре города он уже взял, там тоже маслом намазано. С кооперативным рестораном не получилось – там Рычаг со своими бандитами закрепился. Он же гостиницу «Кама» контролирует. Кооперативный ресторан данью обложил… В общем, Рычаг мешает Шурину развернуться. И еще есть банды, с которыми команда Шурина на ножах. Одну возглавляет некий Паша Мохнатый, другую – некий Леха Кипяток. Один восьмой микрорайон контролирует, другой – шестой…

– Да, слышал я о таких, – кивнул Ревякин. – Уличные банды, ничего серьезного. Восьмой микрорайон всегда враждовал с шестым, пацаны из этих районов стенку на стенку сходились, драки, поножовщина, иногда трупы… Но чтобы эти ребята данью кого-то обкладывали, я не слышал. Однако времена меняются. Кооперация, коммерция. Раньше воры цеховиков обирали, теперь уличная шпана подключилась. И еще боксеры из спортзалов вышли…

– Да, шпана уличная у Мохнатого и Кипятка, а боксеры и каратисты у Шурина…

– Значит, освободился из мест лишения свободы?

– Да, в прошлом году.

– А посадили за что?

– За незаконное обучение карате…

– Да, да, был у нас такой случай… Шурин, говоришь?..

Ревякин вышел из кабинета, вернулся минут через десять, принес алфавитную карточку.

– Вот Шуринов Федор Васильевич, одна тысяча девятьсот шестидесятого года рождения… Так, действительно привлекался по двести девятнадцатой статье. Но судили его по сто восьмой, тяжкие телесные… Да, была такая история. Мы тогда Рычагом занимались, он в следственном изоляторе сидел, суда ждал. И каратиста туда же в следственный изолятор доставили. Там история и вышла. Каратист этот кого-то из блатных сильно покалечил. Обычно по таким делам свидетели не находятся, а тут как будто кто-то команду дал каратиста этого слить. Может, Рычаг поспособствовал. За тяжкие телесные Шуринов и ушел. Вагон столыпинский, кругом решеточки… Значит, в прошлом году вернулся. И Рычаг на свободе…

– Да. И я так понимаю, что между ними не все гладко. Борьба за сферы влияния, так сказать…

– Да, борьба – дело серьезное… Только нам какое до этого дело? Организованной преступностью ГУВД занимается, зачем нам у ребят хлеб отбирать?

– А если труп случится? Вдруг в драке кого-то убьют. А если Шурин прикажет убить Рычага?

– Рычаг в законе, за него особый спрос. Шурина самого к смертной казни приговорят; я думаю, он это понимает. У воров с этим очень серьезно. Там своя система исполнения наказаний. Смертных наказаний…

– Может, Шурина не испугает эти система? Или он кого-то другого прикажет убить. Того же Пашу Мохнатого…

– Все может быть, – кивнул Ревякин. – Вон в Москве чуть ли не каждый день кого-то убивают. Как бы и у нас тут беспредел не начался. Все к этому идет… Да, ты прав, Богдан, информатор нам в этой банде нужен. И если Несмеянов созрел для этого, надо его срывать… Но Журавлева мы оформим. За сопротивление представителю власти…

– А с Багрянюком что?

– Понимаешь, лейтенант, в чем дело, – скривил губы Ревякин. – Работа с агентами – дело тонкое, щекотливое, я бы даже сказал, интимное. Вот нас целая команда – начальник наш Вася Шумов, Олег Варенцов, Ренат Батаров, Юра Филиппов, Гена Федорук, Коля Скальцев. Коллектив у нас крепкий, что называется, спаянный и споенный. Мы во всем друг другу помогаем, даже «палками» по раскрываемости делимся. Потому что без этого нельзя. Не будет коллектива – не будет и работы. Но у каждого из нас есть свои деликатные дела. Или даже интимные. Жены, любовницы – это личное. И агенты тоже из этой серии. У каждого свои агенты, Богдан. Ты находишь человека, сам решаешь с ним, сам его выпутываешь, берешь его на расписку, работаешь с ним. И работаешь так, чтобы никто про него не знал. Преступный мир – это очень серьезно. Малейшая утечка информации – и всё, агента твоего находят с перерезанным горлом. Предателей у нас нет, но утечка из-за дырки бывает, а дырку может пробить просто неосторожно сказанное слово… Короче, если ты хочешь Несмеянова завербовать, ты не должен никому об этом говорить. Никто не должен о нем знать. Так лучше для дела… Ну, чего приуныл? – засмеялся Ревякин. – Не так все плохо. Есть у нас и общие агенты, с которыми работают все или некоторые. Мы будем некоторыми. О Несмеянове будем знать только мы с тобой…

– А про Багрянюка кто будет знать? – с благодушной иронией в сощуренных глазах усмехнулся Богдан.

– Правильно соображаешь, – весело подмигнул ему Ревякин. – Знать о нем будешь ты… Но с ним уже работают. Кто, я знаю, но тебе не скажу.

Богдан кивнул, соглашаясь. Незачем ему это знать. Но догадываться он может. Ревякин про Скальцева говорил, возможно, Багрянюк этому оперу и настукивает…

– Если тебе вдруг по наркоманам надо будет узнать, ко мне обращайся, – сказал капитан. – Или к Скальцеву. Мы тебе всегда поможем. Но и ты, если вдруг что, должен нам помочь…

Разговору помешал телефонный звонок. Оперативный дежурный собирал на выезд группу. Разбойное нападение на улице Герцена.

Первым делом Ревякин выяснил, что произошло. Сам связался с экипажем патрульно-постовой службы, уже прибывшим на место, опросил старшего. Оказалось, что двое неизвестных в масках проникли во двор частного дома, топорами зарубили собаку, вломились в дверь, связали жильцов, жестоко избили главу семейства и выпытали у него, где находятся деньги. Забрав добычу, эти двое благополучно скрылись. Узнав об этом, Ревякин велел вызвать на место происшествия кинолога с собакой, только тогда отправился туда сам.

Улица Герцена отделяла частный сектор от новостроек восьмого микрорайона. С одной стороны тянулись одно– и двухэтажные дома, а с другой темный в ночную пору пустырь, за которым светились окошки крупнопанельных высоток.

Возле дома тихо крутил маячками «уазик» патрульно-постовой службы. Калитка открыта, перед крыльцом в луже крови лежала убитая овчарка. Собака еще не совсем взрослая, годовалая, потому справиться с ней было не так сложно, как с матерым псом. Дверь взломана топором. В доме плакала женщина, ее успокаивали сын и дочь. Отца не было – его уже увезли в больницу с травмой черепа.

– Вы слышали, как дверь взламывали? – первым делом спросил Ревякин.

– Слышали. Иван вниз побежал, они его ударили, – сказала женщина и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

– Куда они ушли?

Мальчик показал на дверь.

– Ладно, разберемся…

Ревякин вышел во двор, осмотрелся. От крыльца к воротам тянулась асфальтированная дорожка, судя по всему, преступники по ней подошли к дому. И обратно убрались тем же путем.

Милицию вызвали сами ограбленные, после того как неизвестные покинули дом. Это Ревякину и не нравилось.