— Командир! — подал голос Барристер, рядовой, который сейчас наблюдал за подъемом и помогал лидеру каждой группы ступить в расщелину. Это был рослый молодой человек, возможно, не слишком умный, но прекрасный скалолаз и исполнительный солдат.

— Что стряслось? Кто кричал? — спросил Рихтер, вместе с Потрясателем и остальными бросаясь к краю пропасти.

— Последняя команда... Они.., они...

— Что — они? Что с ними? Говори, парень!

— Я помогал им подниматься, — забормотал Барристер, нервно проводя ладонью по лицу, словно надеясь пробудиться и обнаружить, что просто видел дурной сон. — И вот, прежде чем я успел что-либо понять, из скальной стены вместе с камнем вылетел крюк... Знаете, все они висели на этом крюке — так все вместе и полетели вниз...

— Их было там семеро, — сказал Рихтер. Он повернулся к Потрясателю и вполголоса прибавил:

— Подонок расправился еще с семью солдатами и, возможно, подонок этот — Барристер...

Сэндоу взглянул на юношу, который, припав к краю обрыва, напряженно вглядывался в туман. Пальцы его побелели, да и все тело, казалось, свело судорогой.

— Он совершенно не похож на хладнокровного убийцу. Может, это все-таки несчастный случай?

— Не исключено, — согласился Рихтер. — Ближайшие к водопаду скалы могли растрескаться изнутри из-за постоянной вибрации, но тогда крюк вырвался бы гораздо раньше, а не во время подъема последней группы...

— Командир! — вновь раздался голос Барристера. Юноша перегнулся через край обрыва, рискуя свалиться. Казалось, он разглядел что-то внизу.

— Ну, что на сей раз? — спросил Рихтер.

— Там, внизу... Кто-то поднимается! — выкрикнул Барристер.

На лице его отразилось величайшее облегчение и искренняя радость, если, разумеется, все это не было искусным лицедейством.

"Нельзя подозревать всех и каждого, — подумал Потрясатель, — ведь это кратчайший путь к нервному срыву”.

Футах в пятнадцати внизу показались голова и плечи скалолаза, едва различимые в густом тумане. Он осторожно передвигался вверх от крюка к крюку, не желая рисковать теперь, когда страховочной веревки уже не было. Командующий не мог разглядеть лица уцелевшего скалолаза, но незамедлительно приказал спустить вниз крепкую веревку с петлей на конце.

Все напряженно следили за тем, как скалолаз, держась одной рукой за крюк и поставив на другой правую ногу, схватил брошенную веревку. Совершив настоящий акробатический трюк, он умудрился при-, стегнуть петлю к карабину, закрепленному у него на поясе, — теперь он уже не боялся поскользнуться.

У наблюдателей вырвался вздох облегчения. Через какую-нибудь минуту скалолаз достиг расщелины и во весь рост растянулся на камнях, усталый до изнеможения, но невредимый.

— Картье! — Рихтер опустился на колени подле распростертого скалолаза. — Что случилось? Где остальные?

Картье потребовалось некоторое время, чтобы отдышаться. Когда мертвенная бледность на лице его сменилась слабым румянцем, он с трудом сел, держась за плечо командира, и огляделся. Лицо его выражало одновременно и бессильную злобу, и искреннее горе.

— Всем крышка... Погибли все до единого. Упали вниз. Те, кто не разбился, утонул...

— Но что произошло? — настойчиво тормошил его Рихтер.

Картье затряс головой, словно отгоняя навязчивые видения.

— Я шел последним. Когда это случилось, я держался за только что вбитый крюк — это меня и спасло. Я услышал, как закричал Беннингс — он возглавлял нашу группу. Потом вскрикнул кто-то еще, и я тотчас понял, что происходит. Тут мимо меня пролетел Беннингс. Никогда не забуду его лица... Еще один солдат пытался удержаться, но тоже сорвался. Надо мной оставались двое, Кокс и Виллард. Я услышал, как сорвался Кокс, и понял, что сейчас упадет и Виллард... Он просто не мог удержать тех, кто уже падал. Хвала богам, я не растерялся — выхватил нож и перерезал веревку, связывавшую меня с Виллардом. В тот же миг он полетел в пропасть. Они летели мимо меня, словно камни, все, все...

— Уложите-ка его и укройте хорошенько, — приказал Рихтер. — Миска горячего супа должна его успокоить.

Когда дрожащего Картье увели, Потрясатель наклонился к старому офицеру:

— Чувствую, что ваши подозрения побуждают вас исключить возможность несчастного случая.

— Я не могу этого исключить, многоуважаемый Потрясатель. Но кое-что заставляет меня всерьез усомниться. — И Рихтер многозначительно взглянул на обрывок веревки, снятый с Картье вместе с его рюкзаком.

— Позвольте поинтересоваться — почему?

— А вот из-за этого.

— Но ведь, по его словам, он перерезал веревку, а про то, что она оборвалась, не говорил...

— Однако возможно, — настаивал Рихтер, — что Картье дождался, когда Беннингс, идущий первым, выпустил из рук основную веревку, и она провисла. В этот момент Картье мог схватиться за веревку и натянуть ее. Ну, а почувствовав, что Беннингс, сойдя с крюка, вновь взялся за основную веревку, мог со всей силы дернуть за нее и вырвать крюк, на котором она держалась, из скалы. Веревка, как известно любому мало-мальски толковому скалолазу, способна выдержать огромный вес, но если резко дернуть за нее, якорный крюк вырывается в пяти случаях из десяти. Это очень большой риск.

— Думаете, Картье мог такое сделать? И не исключаете, что он перерезал свою связку еще до этого?

— Не исключаю. Я считаю подобный трюк маловероятным, но возможным. Надо быть полным идиотом, чтобы так рискнуть, даже предварительно перерезав шнур, удерживающий тебя в связке. Ведь он шел последним, и хотя бы один из шести падающих, а может, и не один, вполне мог свалиться прямо на него, и тогда... Нет, все же это скорее всего просто несчастный случай. Надо быть безумцем, чтобы намеренно сделать такое...

— Вполне возможно, нам противостоят именно безумцы, — сказал вдруг Потрясатель.

Рихтер словно сразу состарился на пару десятков лет.

— Похоже на то, очень похоже...

Он произнес эти слова с великой неохотой, ведь всякий разумный человек, руководствующийся в своих действиях логикой, досадует, если противник его попирает все ее нормы. Это очень осложняет борьбу...

— Нас осталось семьдесят, — тем временем вслух размышлял Потрясатель.

— И все же я не могу допросить с пристрастием каждого, тем самым дав понять, что всех подозреваю. Я сблизился с этими людьми, Потрясатель. Многих из тех, кого зарезали вчера, я знал как родных... Да и на этой злополучной веревке... Парнишка по имени Виллард — мой племянник, сын моей старшей и самой любимой сестры. Какое счастье, что ее уже нет в живых, да упокоят боги ее душу! Генерал — единственный, кому мне предстоит доложить о его гибели...

— Может, нынче ночью удвоить стражу? — предложил Потрясатель.