– Нет, – после секундного раздумья ответил Пророк. – На этот раз, пожалуй, утопление.

Стражник выволок Шамбамбукли из шатра.

– Уже четвертый в этом месяце, – заметил секретарь, делая пометку на папирусе.

– Тот же самый, – отозвался Пророк.

– И все никак не угомонится! – с ноткой уважения произнес секретарь.

– Ничего, угомоним! – заверил его Пророк. – Наше дело правое. С нами бог.

– Ну что ты все прыгаешь туда-сюда? – недовольно поморщился демиург Мазукта. – Сядь, успокойся.

– Погоди, я еще раз попробую.

Демиург Шамбамбукли зажмурился, сосредоточился – и исчез. Не прошло и тридцати лет, как он снова появился – сконфуженный, с торчащим из груди кинжалом.

– Горе ты мое, – вздохнул Мазукта, выдернул кинжал и залечил рану. – И что тебе неймется? На кол сажали, камнями забрасывали… А вспомни, как тебя скормили пираньям! Я еле сумел потом собрать по кусочкам! Хоть объясни толком, зачем это все?

– Некогда объяснять, там такое!..

– Чай остынет, – начал Мазукта, но Шамбамбукли уже опять исчез.

Мазукта покачал головой и отпил из своей чашки. Вскоре появилась голова Шамбамбукли, а затем и весь он, по частям – руки, ноги, туловище. Мазукта со вздохом отставил чашку и подошел к расчлененному другу.

– Четвертовали?

– Ага. Сложи меня обратно!

– Нет, – отрезал Мазукта. – Сперва объясни мне, к чему такая спешка. Зачем тебе обязательно надо рождаться в этом дурацком мире и погибать дурацкой смертью?

– Там ужас и беззаконие, – всхлипнул Шамбамбукли, и по его щеке скатилась слеза, тут же услужливо вытертая Мазуктой. – Горят костры из книг, а на них сжигают живых людей, представляешь?

– Представляю, – кивнул Мазукта. – И что?

– Что значит «и что»?! Надо что-то делать!

– Допустим. И что именно ты делаешь?

– Я говорю людям, что это нехорошо. А они… вот.

– Каким людям ты это говоришь? – уточнил Мазукта.

– Ну, всяким… От кого что-нибудь зависит. Первосвященникам, вождям, разным советникам…

– Ну и получаешь, что заслужил! – подытожил Мазукта. – Ты не с той стороны взялся за дело.

Мазукта приделал руки и ноги товарища обратно к телу, поднял его голову и поднес к своему лицу.

– Если ты опять скажешь «бедный Шамбамбукли», я укушу тебя за нос! – мрачно пообещал Шамбамбукли.

– Ладно, не буду, – согласился Мазукта и посадил голову обратно на плечи. Шамбамбукли сел и осторожно повертел шеей.

– Больно, – пожаловался он. – Так что же я делаю неправильно?

Мазукта не торопясь взял свою чашку, отпил и задумчиво прищурился.

– У меня когда-то была такая же проблема, – признался он. – Ну, почти такая же. Люди собирались на холме и… неважно. А я, молодой тогда еще, спускался к ним и вразумлял. Шрамы до сих пор ноют… А потом…

Мазукта снова отпил, уставился в круговорот чаинок и замолк.

– Ну? – не выдержал Шамбамбукли. – Что ты придумал?

– Дрова, – односложно отозвался Мазукта.

– При чем здесь дрова?!

– А при том. Я сделал это удовольствие платным. Не понимаешь?

– Нет.

– Ну как же! Если бы я пришел к пророку и сказал ему все, что думаю, меня бы тут же дубиной по голове – и на корм свиньям. А я сделал иначе, я всего-навсего внушил главному казначею одну простую идею. Дрова ведь денег стоят?

– Ну…

– Правильно. Чтобы сжечь ребенка – нужны дрова. А на всех не напасешься. Значит, каждый, приносящий в жертву сына, должен заплатить за казенные дрова.

– Я не улавливаю…

– Да все просто, – махнул рукой Мазукта. – Одно дело – бросить в огонь своего ребенка, это каждый может. Даже гордится потом – вот, мол, смотрите, не пожалел! А вот отдавать деньги… это совсем другое! На такое не каждый решится. Тем более, если надо заранее составить заявку для отчетности, подписать четыре разных бланка, несколько месяцев ждать очереди… В общем, за пару десятков лет такое развлечение полностью сошло на нет.

Мазукта похлопал по плечу сконфуженного Шамбамбукли и ободряюще улыбнулся.

– Да не переживай ты, с кем не бывает! Просто впредь не слишком полагайся на нравственность и здравый смысл. Миром управляют товарно-денежные отношения.

– Привет, – сказал демиург Мазукта, придя в гости к демиургу Шамбамбукли. – Как дела?

– Да что мне сделается, – пожал плечами демиург Шамбамбукли.

– Вид у тебя усталый.

– Это потому что я устал, – объяснил Шамбамбукли.

– Хм? – Мазукта изобразил на лице заинтересованность.

– Люди построили храм. И молятся там три раза в день. А я тут должен сидеть как дурак и слушать.

– Это необязательно, – заметил Мазукта. – Ты можешь сидеть как умный.

– Все равно тяжело это. Ладно бы еще что-нибудь интересное рассказывали – так ведь нет. Каждый день одно и то же, одними и теми же словами. Уже и сами не понимают, что говорят, затвердили и бормочут автоматически, а думают о чем-то своем.

– Хоть об интересном чем-то думают?

– Да когда как…

Мазукта уселся в кресло поудобнее, закинул ногу на ногу и, сотворив себе сигару, с удовольствием закурил.

– Ну и когда оно как? – спросил он, выпуская колечки дыма из ушей.

– Да вот сегодня, например, – сказал Шамбамбукли, присаживаясь на табуретку. – Один человек полдня думал: «Если Шамбамбукли всемогущ, то может ли он сотворить камень, который сам не сможет поднять?»

– Ну и в чем тут проблема?

– То есть как в чем? Мне уже самому интересно – могу я создать такой камень или не могу?

– А попробовать не пробовал?

– Нет. Это же теоретический вопрос, а не практический.

– Значит, не можешь, – пожал плечами Мазукта.

– Почему не могу? – обиделся Шамбамбукли. – Если допустить, что я действительно всемогущий…

– А ты всемогущий?

Шамбамбукли поперхнулся и задумался.

– Не знаю, – признался он наконец. – Если я не могу поднять камень, который сам же и сотворил…

– Брось ты этот камень, – отмахнулся Мазукта. – Ну-ка, давай вспомни определение всемогущества!

– Ну-у… это когда…

– Определения не начинаются со слов «ну, это когда», – строго заметил Мазукта.