— Но у меня дома собака. Ее нужно выгулять, — не сдавалась Жюли.

— Мы можем зайти за собакой, — парировал Шарль. — Ей будет не вредно побегать на свежем воздухе. Соглашайтесь. Это просто вечерний отдых, и ничего больше. Он ни к чему вас не обязывает.

— Ну ладно, — согласилась Жюли, чувствуя, что сопротивление бесполезно.

Через полчаса вся компания, включая Бота, суетливо вертевшегося у ног хозяйки, уже мчалась в метро. Жюли переоделась, и Шарль учтиво заметил, что простой облегающий свитер и прямые джинсы идут ей куда больше, чем деловой костюм.

Булонский лес встретил их приветливой тишиной. Огромный парк в своем безмолвном величии резко контрастировал с шумным неугомонным городом. Здесь тоже были люди, но они, словно сговорившись, не нарушали спокойствия громкими возгласами.

Погода стояла великолепная. Ни ветерка. Только изредка деревья покачивали устремленными в темное небо верхушками.

Первых шагов сто все молчали, углубляясь в тишину парка. Среди ветвей горели фонарики-ромбы, и их ровный свет разбрасывал повсюду серые тени, устилавшие тротуар причудливыми узорами.

Разговор начал Шарль.

— Давайте познакомимся поближе, — улыбнулся он.

Весна стояла теплая, и он наконец-то, к радости всего отдела, снял свой плащ-хламиду. На нем был костюм, куда более приличный, чем чехол от дирижабля. Жюли, которая предусмотрительно поставила между собой и Шарлем Натали, украдкой взглянула на него, сделав вид, что поправляет ошейник на Боте.

Лицо его преобразилось в свете фонарей. Скуластое и сухое, оно приобрело выражение таинственности, неопределенности и какой-то загадочности. И Жюли осенило: Шарль не был создан для дня. Нет. Ночь укутала его своим покрывалом, тени темными пятнами легли на лоб и щеки так же кстати, как иногда идет косметика женскому лицу. А глаза словно вспыхнули. Они затягивали черноту, и казалось, будто Шарль питается ею.

Внезапная аналогия, подтвержденная столь неожиданным наблюдением, поразила Жюли. Бывают дневные цветы. Они распускаются с первыми лучами солнца, чтобы дарить свою прелесть свету и теплу, питаясь и насыщая ими свои листья и бутоны. Целыми лугами пестреют астры и гладиолусы, прекрасные розы и тюльпаны. Но их много, и они словно скрадывают прелесть и очарование друг друга. Совсем иные ощущения вызывает у человека одинокий цветок, распускающийся не ясным днем, а в серебристых лучах луны. Его белые лепестки не пестрят и не переливаются, но в них всегда скрыта тайна. Скромный крохотный бутон прячется в густой траве от чужих глаз, готовый дарить свою красоту лишь избранным, тем, кто не поленится темной ночью прийти в чащу и отыскать лесную тайну среди сгустков теней и страхов.

И он один способен подарить удовлетворение. Потому что его красота спрятана и, чтобы насладиться ею, нужно приложить усилия. А дневные цветы? Смотри сколько душе угодно. Они тоже хороши, но им никогда не сравниться с ночным цветком. Он почти всегда одинок. То же и с Шарлем. Прежний Шарль исчез. От него не осталось и следа. Куда пропали неуверенность и робость?! Плечи распрямились, словно на спине у него выросли два огромных крыла.

— А вы знаете хоть одну из легенд Булонского леса?

Даже голос его изменился, сделавшись таинственным. В нем спряталась непредсказуемость. Бот заскулил, но не жалобно и пронзительно, а весело, его переполняли чувства. Он, как и Жюли, ощутил своим собачьим сердцем ту перемену, которая произошла с Шарлем. Жюли на минуту показалось, что она сходит с ума. Никогда в жизни ей не доводилось видеть ничего подобного. В конце концов не каждый пес настолько четко выражает солидарность с хозяином или хозяйкой, как это только что сделал Бот.

— Говорят, здесь когда-то жила банда разбойников.

— Самых страшных и угрюмых, каких только можно себе представить, — поддержала разговор Натали.

Жюли посмотрела на подругу и ахнула. Та тоже изменилась. Булонский лес снял серую пелену деловой женщины, и Натали… Ее смех, улыбка, такие искренние и свежие без тени усталости, городской суеты. Жюли показалось, что у подруги изменился даже наряд. Она потерла глаза. Откуда, интересно, у Натали на голове взялась хрустальная диадема? И почему юбка, которая еще утром была до колен, теперь широкими складками скрывает даже туфли на каблуках. А пиджак?.. Вместо него длинный балахон с разрезанными до плечей золотистыми рукавами.

Жюли протерла глаза, но видение не исчезло. Королева Фей? Легендарная Титания? И она скрывалась под видом обычной служащей… А Шарль? Или нет, это уже не Шарль, а… Да-да, забавный Фавн из ее свиты. Или нет. Это не Фавн. Он король…

Что с ней? Эльф и Фея мирно беседовали.

— Эти разбойники наводят ужас на всю округу, — продолжала Натали-Титания. — Мы должны покончить с этим раз и навсегда. Наш лес не притон для негодяев. Это было одно из любимых мест горожан до тех пор, пока не появилась шайка бандитов. Вы должны избавиться от них, Оберон.

Шарль… Куда делся пиджак? Его стройные ноги облегали серые рейтузы. Изящные эльфийские сапожки со шнурками-тесемками, шапка-колпачок с тремя серебряными бубенчиками. Два остреньких ушка, темные волосы локонами до плеч, раскосые брови на бледном в лунном свете лице… Туника, едва достающая до колен, перехваченная серебристым поясом.

— Я мог бы напугать их, — задумчиво произнес Оберон. — Что нам до людского племени? Их век скоротечен. Не успели глазом моргнуть, а их уж и след простыл. Если бы речь шла о тысячелетиях, можно было бы побеспокоиться.

— Подождите… — Жюли зажмурилась, пытаясь отделаться от наваждения. — Подождите.

— Что с тобой? Тебе нехорошо?

Жюли узнала голос Натали, а когда открыла глаза, увидела ее без диадемы и в обычной юбке. Шарль тоже выглядел совершенно нормально.

— Может, присядем? — сказал он, взяв Жюли за руку. — Вам плохо?

Жюли еще не пришла в себя. Что с ней? Или только показалось? Померещилось? Да нет же, она видела, рассмотрела наряды, помнила их до мельчайших подробностей. Узоры на рукавах королевы фей и эльфов, серебряный пояс Оберона… Бред. Сущий бред. Конечно, это от усталости.

— Да, да, у меня закружилась голова, — торопливо залепетала Жюли, стараясь скрыть свой испуг. — Давайте присядем. Где-нибудь, где поменьше народу.

Видение еще стояло у нее перед глазами. За Титанией и Обероном шествовала свита по меньшей мере человек из сорока, но теперь аллея была пуста. Кроме Бота, Натали и Шарля, здесь никого не было.

— Какого народу, ты о чем вообще? — удивилась подруга. — Никого ведь нет. Только мы.

— Да, — согласилась Жюли, озираясь по сторонам, словно искала кого-то. Ей все еще не верилось. — Да, у меня просто…

— Что? — перебил Шарль. — Вам плохо? Я вызову такси, и мы отвезем вас домой. Сейчас же.

— Нет, — возразила Жюли, инстинктивно ухватив его за рукав пиджака. — Нет, я хочу остаться.

Почему? Она и сама не ответила бы на этот вопрос. В лесу, несмотря на все странности, было хорошо. Гораздо лучше, чем в городе. И уж конечно в сотню раз лучше, чем в одинокой квартире.