– Все в порядке, если акции в цене или если вы вовремя их продали. Ваш муж ошибся, его акции упали, а он продолжал их покупать; должно быть, надеялся, что курс поднимется...

– ...но этого не случилось, – закончил Коул.

– Да, – кивнул Джерген. – Конец истории в этих бумагах. Несколько месяцев назад Тед Камерон продал банк и компанию по торговле недвижимостью. От строительной фирмы он тоже успел избавиться. Я не знаю подробностей – мистер Камерон обращался к адвокату из Атланты, – думаю, он не хотел, чтобы здесь знали, как на самом деле обстоят дела. Все оставшиеся деньги он снова вложил, теперь уже в другую фирму. Я уверен, он надеялся компенсировать свои потери, если дела пойдут хорошо, но... – Адвокат развел руками и замолчал.

– Но... – Фейт едва смогла заговорить. – Тед говорил, что собирается выделить неприкосновенный фонд...

– Боюсь, до этого так и не дошло, миссис Камерон.

Фейт обессиленно села на стул. Она была раздавлена.

– Из всего имущества мистера Камерона от долгов свободен только дом.

Дом? Огромная жуткая коробка, которая никогда не была для Фейт настоящим домом.

– Это ценное имущество...

Джерген все говорил, Фейт краем уха слышала слова «ваше наследство» и «немного странно», но все затмевали совсем другие слова: дом был ценным имуществом. Фейт вскочила со стула.

– Так продайте его! – воскликнула она. – И как можно скорее!

Ответом ей была мертвая тишина. Джерген замолчал на полуслове и уставился на нее, Коул тоже смотрел на нее, улыбаясь своей вечной, словно приклеенной, улыбкой.

– Что? – спросила Фейт. – Я что-то пропустила? Мистер Джерген? Почему я не могу продать дом?

– Миссис Камерон. – Джерген, казалось, с трудом подбирал слова. – Миссис Камерон, – повторил он, и в его голосе впервые послышалось что-то человеческое.

– Постойте, Сэм, – прервал его Коул. – Я объясню сам.

– Что ты объяснишь? – неуверенно спросила Фейт.

Коул протянул руку и провел по ее щеке.

– Нет! – Фейт отступила на шаг. – Скажи наконец, в чем дело.

– Все просто: ты не можешь продать дом Камеронов, Фейт.

– Почему? Так сказано в завещании?

– Похоже, ты не слышала те глубокие истины, которые изрекал тут старина Сэм, – улыбка Коула теперь походила на гримасу. – Не спеши считать зеленые, крошка: Тед завещал дом мне.

Фейт перевела дух только в машине, выезжая со стоянки на главную улицу. Наверное, в ту минуту, когда Фейт услышала слова Коула, вид у нее был неважный, потому что Джерген спросил, не подать ли ей воды.

– Нет, – ответила Фейт, – я в порядке.

У нее хватило духу произнести еще несколько слов, пересечь комнату, выйти из офиса и, перешагнув порог дома, снова оказаться в плену ослепительного жаркого солнца. Здесь она наконец смогла избавиться от холодного ужаса, который начал овладевать ее сердцем с той минуты, когда она осознала всю непрочность своего положения. Из всего имущества остался только дом, да и тот принадлежит Коулу. Впрочем, Тед имел полное право распорядиться и домом, и деньгами по своему усмотрению. Она приняла от него только имя, и только ради Питера. И этого уже никто не отнимет. А в остальном... Она теперь просто женщина с ребенком и без крыши над головой.

– Когда мне освободить дом? – спросила она у Коула.

– Вчера, – ответил он вежливо. – Впрочем, я готов дать тебе срок до конца месяца.

Случилась какая-то чудовищная глупость. Фейт потратила все силы на то, чтобы не подать виду, насколько это ужасное событие выбило ее из колеи. Вокруг творился какой-то кошмар, а она еще больше все портила, потому что злилась – не только на Коула с его глупым самодовольством, не только на Джергена, который к нему явно подлизывался, но и на Теда тоже. Хорошо, пусть она не права, но все-таки, почему он допустил это? Если бы он только создал для Питера неприкосновенный денежный фонд, вместо того чтобы завещать все ей... Если бы он не помешался на биржевых операциях...

«Если бы да кабы...» – прошептала Фейт и невесело усмехнулась.

Что она скажет Питеру? Вот уже несколько недель они играли в игру «что мы сделаем, когда уедем далеко-далеко». Сначала она просто пыталась развеселить его, но со временем это стало для нее так же важно, как и для сынишки.

– Когда мы уедем далеко-далеко... – начинала она, и Питер мог перебрать все незатейливые мечты своего детского сердца.

«Когда мы уедем далеко-далеко, я буду жить в маленьком домике с широким двором. Мне не нравится жить в огромном доме на холме. И еще у меня будет щенок, лошадь и котенок».

Теперь не будет ни маленького дома с широким двором, ни щенка, ни котенка, ни лошади, но они будут вместе – они будут жить там, где никто не будет говорить: «Вот, это Фейт Дэйвенпорт и ребенок, которого она использовала, чтобы выйти за богатого». Но как это сделать? Просто сесть в автобус и поехать куда глаза глядят? Без денег, без работы... Работа! Для этого надо хоть что-то уметь, а что умеет она? Только перевязывать расшибленные коленки. Тоже мне талант! Правда, в пятнадцать лет она работала официанткой, и можно попытаться опять найти такое же место... Работы она не боится, нет, но Питер... Лето, каникулы, что будет делать ее сын без нее? Кто о нем позаботится? Нигде и никогда она не бросит его одного.

Красный свет ударил ей в глаза, и Фейт резко затормозила. К ней все ощутимее подкатывалась волна слепой истерики, и так хотелось подчиниться ей. Только разве это что-нибудь изменит? Боже мой! Пять минут назад она ломала голову, как сказать сыну, что игра закончилась. Навсегда. Теперь она поняла, что это наименьшая из всех ее проблем:

«Добро пожаловать в реальность», – прошептала Фейт и свернула к дому Камеронов – дому Коула.

Фейт нажала кнопку и въехала в темное пространство гаража. Дверь опустилась за ее спиной, и молодая женщина бессильно уронила голову на скрещенные руки. Нет времени жалеть себя, надо искать выход, даже если ради этого придется позвонить Джергену и попросить его договориться с Коулом об отсрочке. Фейт выпрямилась, отерла глаза и вошла в дом.

– Питер, – позвала она, – Питер, где ты, солнышко?

И не услышала ничего, кроме шума кондиционера. Вскоре ей попалась на глаза записка, прикрепленная магнитом к дверце холодильника. Экономка написала ей, что взяла Питера с собой на рынок. Элис – экономка в доме Камеронов – презирала Фейт, но Питера любила как родного. Что ж, тем лучше, можно привести себя в порядок и вернуться в город за обещанными покупками. Мысленно Фейт прикинула, не будет ли это слишком расточительно, но разочаровывать сына ей не хотелось.

Первым делом – избавиться от этого ужасного костюма. Фейт быстро начала раздеваться. Было так странно сегодня прийти в себя и увидеть лицо Коула – совсем как тогда, когда они проснулись после той первой и единственной ночи. Фейт вздохнула. Боже, как она была глупа! Почему Коул всегда получал от нее все, что ему хотелось? Ее любовь, ее невинность. И вот теперь этот дом. Все-таки дом Камеронов был ее домом целых девять лет. А Коул уехал из Либерти и, вероятно, даже в мыслях ни разу не обернулся назад – ни ради отца, ни ради брата, ни ради нее. Ему нужен дом? Пусть попытается его забрать. Ну и что, что Тед завещал дом брату, она жила здесь все эти годы и... Она найдет адвоката, который не станет кланяться одному имени Камеронов, который сможет защитить ее интересы. И потом, какой судья вышвырнет на улицу женщину с ребенком?