В большом зеркале «любуюсь» своим отражением. Перечисляю мысленно по пунктам, во что вляпался по воле Оксаны Вересовой. Избиение человека, авария, большая вероятность грязных слухов в прессе. Молчу уже о том, что она претендует на моего ребенка.

Но по странной прихоти судьбы больше всего вспоминаются широко распахнутые зеленые глаза и мягкие сочные губы, с силой вжавшиеся в мои. Едва-едва почувствовал их вкус, но этого было достаточно, чтобы захотеть совершенно ненужного продолжения. Сто процентов, это последствия аварии. В голове все помутилось. Но ничего, пройдет как не бывало. Пустоголовой блондинке нет места в моей жизни.

Принимаю душ, пытаясь смыть с себя все тревоги, потом открываю шкаф-купе и беру один из черных костюмов, облачаясь в него и выходя из номера. Прохожу мимо того, в котором закрыл Оксану, и невольно прислушиваюсь. Тишина.

Ладно, никуда она не денется. Охране даны четкие инструкции не выпускать девчонку из виду, до моего возвращения пусть посидит-подумает.

Когда подъезжаю к дому, странное предчувствие наваливается удушающим облаком. И действительно, чутье, как обычно, не подводит. Диляра вернулась, и не одна, а с родителями. Замечаю машину ее отца, припаркованную возле гаража. Внутрь ее не загнал, значит, только привезли дочку и не останутся надолго.

Видеть Юсуповых нет никакого желания. Причина их приезда ясна как божий день. Нам всем предстоит непростой разговор.

С тяжелым сердцем захожу в холл, жена спешит ко мне, вероятно увидев в окно, как я приехал. Холодно касаемся друг друга щеками. Только ими. Привычная форма приветствия в нашей семье уже давно.

— Я не могла не приехать, — выдыхает жена и отступает от меня, рассматривая пристально, как под микроскопом. Бросаю взгляд на ее тяжеловесные украшения: серьги, бусы, браслеты из темного золота с тиснением, длинное объемное платье синего цвета с выпуклой вышивкой, маскирующее полноту. Черные кудри ниже пояса убраны в аккуратную косу, яркий макияж и тонна тонального средства скрывают следы, всегда присутствующие в облике жены, — мешки под глазами и припухлости от недосыпа и слез.

На лице Диляры крайняя степень недовольства. И я думаю, видела ли она фотографии в интернете? Есть ли они там? Конечно, я не сомневаюсь, что мои парни позаботились о том, чтобы все любопытные стерли с телефонов записи, но вдруг кто-то просочился сквозь толпу, сделал фото и скрылся с компроматом на меня.

Но, кажется, у Диляры совсем другие поводы для беспокойства. Я уже научился считывать малейшие нюансы ее настроения, все ее повадки как на ладони. Ее руки вечно мельтешат: она трогает волосы, губы, дергает свои браслеты. Раздражает до одури.

— Давай сначала поговорим наедине, — предлагаю спокойно, но не успеваю продолжить, так как Юсуповы выходят к нам. Приземистый, лысеющий Фарит Рустамович стал с того времени, как я его не видел, будто бы еще полнее. Щеки обвисли, мешки под глазами выдают усталость и возраст. Эльвира Алимовна своим видом показывает мне, какой будет моя жена спустя годы. Только, в отличие от жены, у тещи нет нервных расстройств и выглядит она будто бы даже моложе жены. Гладкая кожа, натянутая на полных щеках, скромный бежевый наряд, забранные назад темные крашеные волосы.

— Здравствуй, Арслан, — тесть пожимает мне руку, беря мою ладонь в обе свои и несколько раз тряханув. Он всегда так делает.

— Эльвира Алимовна, — киваю теще, — спасибо, что привезли Диляру.

Воцаряется неловкое молчание, и мне приходится взять на себя неприятную обязанность и начать тяжелый разговор. Но сначала предлагаю пройти в столовую, а войдя туда, прошу экономку принести нам чая и сладостей. Выдвигаем стулья для женщин, и только потом я занимаю место во главе стола. Чувствую, как все взгляды сосредотачиваются на мне.

— Мне позвонила няня, сказала… — прерывисто вздыхая, начинает Диляра и спотыкается на слове, не в силах озвучить свои мысли.

— Каюсь, позвонить должен был я, но ситуация крайне необычная. Мне необходимо было подумать.

— Арслан, объясни по-человечески, откуда взялась вторая девочка? — удивленным шепотом спрашивает теща, косясь на дочь. Они переглядываются, но Диляра прячет глаза.

Барабаню пальцами по столу и размышляю, какую часть правды выдать. Почему-то хочется выгородить Оксану, ведь Юсуповы не оставят от нее мокрого места, узнав, что она украла ребенка. Эта мысль возникает внезапно, я сам не осознаю, почему защищаю шальную девку.

— Я пока выясняю обстоятельства случившегося. Но ясно одно: это несомненно сестра Зарины. Девочки похожи как две капли воды. Одно лицо.

— Я не понимаю! — тесть ударяет ладонью по столу и подскакивает с места. — Нам же сказали, что девочка умерла! Мне с самого начала не понравилась вся эта чехарда с ЭКО, а тем более с суррогатной матерью! Это харам! Она в этом замешана? — быстро сопоставляет факты и буравит меня тяжелым взглядом.

Что за реакция такая?

— Ты видел ее? Мать Альбины? — пронзительным голосом спрашивает жена, вцепившись руками в край стола, и смотрит только на меня, будто никого рядом нет, а от моего ответа зависит вся ее жизнь. Даже не дышит.

— Я ищу ее, — говорю осторожно, чувствуя подвох и какую-то неясную тень опасности, — девочку забрал из лагеря вместе с Зариной, дети туда приехали из разных городов, поэтому матери Альбины еще нужно добраться до Москвы.

— Как она свяжется с тобой? Ты оставил наш адрес? — волнуется жена.

— Да, через директора, — продолжаю врать, ощущая, что запутываюсь в паутине лжи, и не понимая, зачем скрываю правду.

— Арслан, я хочу увидеть вторую внучку, — с трепетом просит теща, приложив руку к полной груди. — Только не представляю, что ей говорить. Спрашивать ли о матери и прошлой жизни? Она вообще разговаривает? — задает вопрос и робко смотрит на дочь. Диляра не любит, когда затрагивают тему неполноценности дочери.

— Скажите няне привести девочек, — прошу экономку, а потом отвечаю теще: — Девочка прекрасно развита, живая, непосредственная. Конечно, не стоит пока затрагивать вопрос ее матери. Пусть всё идет своим путем. У нас впереди масса времени.

Няня приводит девочек, подталкивает их в центр комнаты и молча отходит в сторону, становясь у стенки. Сливается с темными обоями. Касима задержалась у нас дольше других, поскольку это родственница, овдовевшая мамина сестра, чьи дети выросли и уже завели свои семьи. Приверженица старых традиций, она наглухо замотана в платок, так чтобы ни единого волоска не было видно, набожна и покладиста. От нее не услышишь жалоб или недовольства. Бесшумная и спокойная, она выполняет свои обязанности, проявляя мизерную долю эмоций.

— Девочки, подойдите ближе, — прошу мягким успокаивающим голосом, словно приручаю молодых норовистых кобылок. Родители Диляры встали, приготовившись познакомиться со второй внучкой, взволнованны и растерянны.

Смотрю на дочерей и понимаю, что разница между ними пугающе очевидна. У Альбины голова крутится, как на шарнирах, глаза блестят любопытством, она без стеснения рассматривает новых родственников, суетливо переминается на месте, словно хочет сорваться и побежать, потрогать всё, что ее заинтересовало.