«Он хочет сначала увидеть все, что есть у твоего дилера», – отбил мне Король Пик.

Некоторое время смотрю на сообщение, думая, каким должен быть мой следующий шаг.

«Он что, думает, это магазин игрушек? Пришел, выбрал – плюс бесплатный пакетик?»

Король Пик вместо ответа присылает эмоджи улыбающегося дерьма. То, что изначально выглядело как шаткий план, начинает скатываться в полнейший фарс.

Внутри шипит змея, чьи слова адресованы боссу:

«А-я-вас-предупреждала-что-подростка-своровать-не-так-просто».

Но мадам Шимицу это не волнует. Никогда не волновало.

На календаре уже шестнадцатое число. Мне всегда ставят один и тот же дедлайн – за день до полнолуния. Если не успею к этому времени, заказ отменяют. Так было всего один раз, и мадам Шимицу – обычно уравновешенная и рациональная – вышла из себя и отвесила мне косую пощечину. Помню, как ее ногти даже слегка меня оцарапали. Денег, конечно, мы тоже не получили.

«Санда, у тебя больше нет шанса на ошибку. Наши заказчики – серьезные люди. Их нельзя подводить. В этот раз я тебя вытащу. Но подставишь снова – мне придется с тобой попрощаться».

В тот момент я испытала незнакомый мне страх, ведь «Туннель» являлся единственным моим приютом во внешнем мире.

Потом Шимицу остыла и прилепила на оцарапанную скулу пластырь. Лучше бы она меня оштрафовала. Никогда я не чувствовала себя настолько униженной…

«Мои люди сейчас с Осамом и клиентом, – ожил Король Пик. – Михи твой говорит, что согласен, только если он сможет посмотреть все пушки сам, причем сегодня. Потом он куда-то уезжает с предками. Твой ответ? Или я отпускаю парней, дальше сама».

Пальцы начинают судорожно набирать.

«Он получит свой магазин пушек. Пусть приходит в девять вечера в арку перед “Туннелем”. Его проведут».

«Понял. Но лучше тебе найти другое место для сделки».

Несовершеннолетних приводить нельзя – это правило, установленное Мельхиором. Слово владельца клуба – больше, чем закон. Но нет другой возможности украсть эту детину. С маленькими никогда не требовалась физическая сила, они шли сами. В этом трюк, в этом мой дар. Только когда мы достигали места, установленного заказчиком, я прижимала к их лицу тряпку с хлороформом, и они проваливались в волшебный сон. Это происходило в салонах автомобилей, предоставленных Шимицу, изредка в подворотнях. Босс против бэкапа в виде костоломов, они привлекают слишком много внимания.

Все я делала одна. Ловкость рук, и никакого мошенничества.

Можно попросить мадам Шимицу прислать одного костолома в клуб, это безопасно. Но на детях запрещено оставлять следы физического насилия.

«Они должны быть безупречными. Как несорванные цветы. Любой синяк… любая царапина… может испортить дело. Слышишь, Санда? Ты имеешь право только усыпить их, как бабочек».

Но Михи уезжал, а срок выходил. Или сегодня, или я получу очередную пощечину, след от которой, боюсь, уже не смою.

Начиналась грубая импровизация.

И новая череда сообщений.

Пушечный дилер отказался сразу.

«С хрена ли мне тащить несколько стволов? Ты представляешь, какой это риск? Если заказчик сам не знает, чего хочет, – мы ему ничего не продадим. Такой долбанутый клиент может подставить всех».

Я ожидала этот ответ, он был разумен в нашем бизнесе.

Сложно подкрасться к здоровяку с хлороформовой тряпкой. Если учесть, что его не будет отвлекать дилер пушками, то я и за торговца, и за себя.

* * *

Вертекс предоставил один из худших даркрумов[4] – без доступа к вентиляционной системе всего клуба. Из-за духоты это наименее популярная комната, а мы все-таки расположены в бункере. Впрочем, тем, кто ищет уединения, на такое плевать.

– Не пускай сюда никого, – велю я, осматривая решетку на дверном окне.

– Да никого и не будет, – нервно хихикает он. – Мы сегодня закрыты. Только в кабинетах встретится пара дилеров, но это в другом конце клуба.

Больше он ничего не спрашивает, то ли из деликатности, то ли из страха. Я готовлю комнату для Михи. Лишь бы он не сорвался в последний момент. Было ощущение, что он на самом деле трусоват, а еще у этих подростков семь пятниц на неделе.

Мои действия машинальные, но за ними крошатся нервы. План дерьмовый и рискованный. Михи может прийти не один. Он может сказать кому-то, куда идет, хотя Осам пригрозил, что если будет трепаться, то ему крышка. Но если верить тому однокласснику, этому выродку никто не указ. Правило мадам Шимицу – никаких хлебных крошек. Ничто не должно вести по следам тех, кого мы забираем.

Я сразу предупредила ее, что у меня нет выбора и я жду Михи в «Туннеле».

«Перед Мельхиором, если что-то случится, будешь сама отчитываться. Я сообщу моим людям, чтобы они проверили все после того, как Михи придет. Мы продумаем свидетельские схемы. Не заводи его через главный вход. Никто не должен видеть причастность “Туннеля”».

Меня уже тошнит от этих сообщений. Можно подумать, что я только и делаю, что переписываюсь, но так плетется паутина. В ее начале было слово.

Я показала фото жертвы очередному дежурному мальчику и велела впустить, как только появится.

Вертекс ушел после семи, помахав издалека рукой. В очередной раз обвожу глазами длинный коридор, ведущий от танцпола в сторону даркрума. У меня сейчас вообще нет уверенности в себе.

В девять подает признаки жизни телефон. Дежурный сообщает, что Михи прибыл. Один. Как и договаривались.

«Впусти через задний. Буду ждать у входа».

Стремительно иду в сторону бывших тюремных камер, где обычно встречались фетишисты. Тут было так называемое подполье для нестандартных утех. Это еще темнее, чем даркрум. От собственной ненужной иронии сводит скулы. Или это от нервов…

Выхожу во внутренний двор, забитый мусорными баками и контейнерами с пустыми бутылками. Над головой висит луна – пока не полная, но стремящаяся замкнуть круг. От теней отделяются двое и подходят ближе. Дежурный коротко кивает мне и уходит.

Мы с Михи впервые смотрим друг другу в глаза. Он одет в худи и рваную джинсовку, выглядит даже каким-то заспанным. Но в глубине глаз подрагивает любопытный огонек.

– Ты, что ли… дилер? – чуть ли не со смешком спрашивает он, не скрывая легкого пренебрежения.

– А кого ожидал? – я неторопливо прикуриваю, чтобы слегка развеять вибрирующее между нами напряжение.

Михи достает свои сигареты и, картинно вывернув мощный подбородок, подносит себе зажигалку.

– Не телку. Неужели с тебя так срался Осам?

– Может, я страшнее, чем кажусь.

Он начинает посмеиваться, и в его интонациях брезжит мальчишеская звонкость:

– Такой, блин, бал-маскарад устроили. Звонки, передачки через Осама… Что, слабо подойти напрямую и спросить?

Его улыбка обрывается, когда он натыкается на мой взгляд.

– Мы не спрашиваем. Это ты задаешь вопросы, когда нас