«Объясните, почему же вас не расстреляли?» — допытывался у нее после войны особист. А разве можно все в жизни объяснить? Они и сами не надеялись, что останутся живы.

Вскоре отряд Дубняка влился в состав бригады «За Советскую Белоруссию» (командир бригады Петраков, комиссар — Романов).

Отряд разбили на взводы, ввели воинскую дисциплину. Командиром выбрали Петра Машерова, заместителем — Сергея Петровского, начальником штаба — Петра Гигелева, его брат, политрук Николай Гигилев, стал комиссаром. А когда встал вопрос, кого назначить ответственным за разведку, все дружно предложили: «Ворона!»

Это он, Ворон — Володя Хомченовский, дал отряду имя одного из первых советских партизан, героя Гражданской войны 1918 — 1920 годов Николая Щорса. За короткое время отряд уже насчитывал в своих рядах 150 человек. На счету - несколько сотен убитых и раненых немцев, спущены под откос два эшелона, уничтожены семь автомашин, маслозавод, железнодорожный мост.

Вскоре на базе отряда имени Щорса организовываются партизанские отряды имени Кирова и имени Котовского.

Обозленные неудачами на фронте и нарастающей партизанской борьбой, немцы начали изливать свою месть на безоружных людей, искать подпольщиков. Шли повальные обыски и аресты. Одной из связных была Мария Михайловская. Эта смелая патриотка шла на самые рискованные задания и с успехом справлялась с ними. Арестовали ее неожиданно. Видимо, гестапо узнало о военнопленных, с которыми она общалась по заданию руководства.

Марию страшно пытали, требуя выдачи руководителей патриотической организации. Ее били железным прутьями, рвали волосы, кололи ножом. Она, выдержав все муки, осталась верной своему долгу. Комсомолка никого не выдала. Гитлеровцы казнили ее.

Россоны окутал черный мрак насилия и террора. Его жители, ожидая беды, притихли, а улицы обезлюдели. Каждый старался укрыться от глаз оккупантов подальше. Многим удалось избежать ареста гестапо. Но разве все могли укрыться или убежать? В цепкие руки палачей попал Савелий Езутов, один из самых первых и мужественных подпольщиков. В его квартире была явка, а сам Савелий Иванович по рекомендации руководства подполья устроился на работу в отдел коммунального хозяйства районной управы. Используя свое служебное положение, Езутов сообщал партизанам сведения о деятельности полиции, комендатуры, о планах оккупантов и другие данные.

Фашисты схватили его вместе с семьей, долго и зверски пытали и, не добившись ничего, расстреляли.

Нечеловеческие муки перенесла лесовод Россонского лесхоза Прасковья Дерюжина, связная подпольщиков. Она ничего и никого не выдала гитлеровцам, хотя у Прасковьи Яковлевны было трое маленьких детей до пяти лет. Мужественная патриотка пожертвовала своей жизнью…

Арестовало гестапо и жену Петровского Ефросинью Лукиничну. Ее начали бить шомполом и рвать волосы.

- Где муж! - кричал в истерике гитлеровец. - Говори, сволочь, куда ушел Машеров. Она, закусив губы, молчала, даже тогда, когда колючей проволокой ей вязали ноги.

- Будешь говорить, большевистская сволочь?! - продолжал орать фашист.

- Ничего не знаю, - прошептала Петровская. Это были ее, полуживой женщины, последние слова.

Через десятки лет Петр Машеров рассказывал Станиславу Ослезову, который напишет повесть. В поселке МТС, недалеко от Россон, жила связная партизанских отрядов “Комсомольский” и имени Н. Щорса Нина Шалаева. В начале сентября к ней пришел посыльный Костя из отряда “Комсомольский”.

- Плохи дела, Нина. В Россонах идут аресты. Не ровен час, доберутся и до тебя. Уходи в отряд. Таков приказ, - сказал он.

Нина начала готовиться к уходу в лес, но не успела. На следующее утро дом, в котором жили Шалаевы, был окружен фашистами с собаками. Нину схватили и через болота и кустарники погнали в Россоны. Ее привезли в здание бывшей милиции, учинили обыск. Когда обыскивали, Нина заметила, что ее фамилию записали под номером тридцать шесть. “Неужели столько арестовано?” - содрогнулась она. Накоротке допросили, а затем повезли в глазковский дом, названный так по имени россо-новского помещика, в каменных подвалах которого гитлеровцы устроили тюрьму.

Лязгнул засов, звякнула связка ключей. Нину втолкнули в камеру. После солнечного дня тьма казалась кромешной. Девушка спиной прижалась к стене, откинула голову. Глаза постепенно привыкли к полумраку. Где-то впереди, под самым потолком, маленьким пятнышком светило зарешеченное окошко. Неясные, расплывчатые тени бродили по камере. Одна из теней приблизилась к Нине. Это была мать Дубняка, руководителя россонских подпольщиков, Дарья Машерова.

- И тебя, дочка, взяли? - спросила Дарья Петровна негромко и по-матерински погладила ее волосы. Нина прижалась лицом к ее груди и, не сдерживаясь, зарыдала. Только что пережитое - унизительный обыск, допрос, страх перед неизвестностью - вместе со словами выходило наружу.

- Дарья Петровна, что же они, изверги, сделали с вами? - ужаснулась Нина.

- Ничего, доченька, ничего! Что всем, то и мне. Мы выдержим. Лишь бы сыновья были живы и здоровы. Они отплатят за нас, - говорила Машерова.

Взяв девушку под руку, подвела ее к нарам, сколоченым из грубых неотесанных досок, освободила место. Вскоре Нина узнала подробности трагедии, разыгравшейся в Россонах. Дарью Петровну арестовали первой. Вслед за ней в фашистские застенки бросили ее соседок, партизанских связных, - Масальскую, мать троих малолетних девчушек, Дерюжину, Симоненко. Взяли жену Петровского. Из дальнего угла камеры долетел тоненький серебряный голосочек - тринадцатилетняя Глашень-ка, младшая сестренка Виктора Езутова, ввдно, еще не понимая нависшей над ними опасности, напевала про синий платочек.

Шалаеву били жестоко и безжалостно: кулаками в живот, грудь, били жгутом по голове и шее, ударяли о стену. Потом, еще живую, опять затолкнули в тюремную камеру. Затем на допрос снова вызвали Дарью Машерову:

- Где ваш сын? - спросил с улыбкой следователь.

- Не знаю, - тихо ответила Дарья Петровна.

- Мы вам не верим … Нам известно - ваш сын руководитель подпольной организации, а теперь командир партизанского отряда. Он был ранен и лечился у вас, а вы не донесли немецким властям. Тем самым совершили преступление. За это вас надо повесить. Хотите жить - отвечайте! Где он? В каком месте находится отряд?

- Правда не знаю, где он, - спокойно ответила женщина и смело посмотрела следователю в глаза. - Одно скажу вам: дорого заплатите за все наши мучения. Народ не простит ваших зверств. А теперь можете делать, что хотите… Больше ничего от меня не добьетесь!

Лицо следователя налилось кровью и он кивнул часовым, стоявшим наготове… Через некоторое время женщину втолкнули в камеру.

- Ой, Дарья Петровна, голубушка! Как вас избили! - горестно всплеснув руками, запричитала Прасковья Дерюжина. - За что же мучения такие?..

- Ты знаешь, за что. За то, что мы люди… советские! - гордо ответила Машерова.

Зверски избитая, измученная, но не сломленная