И вот теперь она возглавляет редакцию «Глобуса», имея полное право увольнять неугодных ей людей.

Примчавшись в Нью-Йорк, Ник обнаружил, что его колонку международных событий отдали какому-то желторотому новичку, а его самого перевели в отдел светской хроники. Брунгильда сообщила Нику об этом лично, смакуя каждое слово и наслаждаясь кислым выражением его лица.

Перевод из одного отдела в другой был придуман отнюдь не случайно. Брунгильда хотела превратить жизнь Ника в сущий ад и заставить его покинуть газету по собственному желанию. Но Ник не стал играть в эти игры. Он лучше кого бы то ни было понимал, что, уволившись из редакции, потеряет все акции и, соответственно, долю прибыли холдинга «Ньюс ин Миррор» и станет совершенно нищим.

Идея объявления о знакомстве пришла в голову именно Брунгильде.

— Это даст нам шанс, — объяснила она, насмешливо глядя Нику в глаза, — изучить психологию женщин, которые попадаются на подобные удочки.

— Эта тема уже не нова, — позволил себе скептическое замечание Ник.

— Вот и постарайся наполнить ее свежим смыслом, — отчеканила Брунгильда. — Нам нужен яркий материал на женскую тему — нечто, способное выдавить слезу из самого строгого критика. Ты заставишь женщин раскрыться перед тобой подобно бутону, поделиться надеждами, страхами, даже фантазиями…

Ник с сомнением покачал головой.

— Не думаю, что они станут откровенничать со мной, как на исповеди. Ответить на такое объявление — уже подвиг, они не станут делиться своими переживаниями с каким-то журналистом.

Брунгильда зло усмехнулась.

— Ты что, не понял? Эти женщины будут встречаться с тобой, как будто это ты хочешь найти спутницу жизни. Ты — одинокий молодой мужчина, который ищет настоящую любовь. Ты должен объясняться им в любви, вызывая на откровенность!

Ник оторопел.

— Это что, шутка?

— Вовсе нет. Не за горами новое тысячелетие, черт знает сколько лет назад страну перевернула повальная эмансипация, а они все еще ждут своих принцев и готовы раскрыть душу первому попавшемуся незнакомцу! Разве не интересно?

— Но я отнюдь не незнакомец, если все эти дамы читают «Глобус», — возразил Ник. — Мое имя и фотографии не так давно украшали первые страницы нашей газеты, — добавил он с сарказмом.

Брунгильда презрительно скривилась.

— Уверена, у этих куриц не такая хорошая память. Но ты прав, тебе следует воспользоваться псевдонимом. Думаю, твое второе имя вполне подойдет, так что будешь зваться Ником Кайлом. Кроме того, придется поработать над твоей внешностью. Как бы то ни было, женщины не подозрительны, они будут рассчитывать на встречу с совершенно незнакомым мужчиной, а не на интервью с журналистом.

— По мне, так эта затея обречена на провал, — подытожил Ник.

Брунгильда потупила взор и стала методично передвигать с места на место лежащие на столе предметы.

— Так значит, ты отказываешься от задания? — вкрадчиво спросила она с явным желанием заманить Ника в ловушку собственной глупости. — А я-то думала, оно подойдет тебе как нельзя лучше, учитывая твой… характер.

Так я тебе и поверил, держи карман шире! — мысленно огрызнулся Ник. Ты лучше меня знаешь, что неэтично и даже пошло обманом втираться в доверие к женщине и вмешиваться таким образом в ее личную жизнь. Что ж, капкан поставлен и ждет меня… Хочешь, чтобы я послал тебя к черту и ушел? Не дождешься!

— Пожалуй, подойдет, — процедил он сквозь зубы и смело глянул в поросячьи глазки начальницы.

— Пойми, без этого маскарада не получится сенсации. — Брунгильда резко откинулась на спинку кресла, которое жалобно заскрипело и накренилось под воздействием ее тяжести. — Ничего страшного не произойдет, если… вы будете встречаться в людных местах, — многозначительно добавила она.

— Ну знаешь, — взорвался Ник, — иначе я вообще с ними встречаться не намерен! Когда приступать?

Постепенно Ник смирился с новым заданием, мысленно поздравляя себя с тем, что сумел перехитрить мстительную Брунгильду. Однако, увидев одежду и очки, которые она для него приготовила, снова ощутил себя подопытным кроликом.

— Жаль, что твоим родителям не пришло в голову назвать тебя Голиафом, — издевалась Брунгильда, наблюдая, как парикмахер сооружает на голове бледного от злости журналиста нечто похожее на веник. — Мне бы не хотелось, чтобы ты, лапочка, выглядел хлюпиком даже в очках. Так что не будем прятать от бедняжек, заплывших в твои сети, твою физическую мощь. Я так много о ней наслышана…

Ник ответил вялой улыбкой, стараясь не выдать раздражения.

— Вот и продолжай слушать, — огрызнулся он, глядя на ее отражение в зеркале.

Теперь, когда чудовищное задание было наполовину выполнено, Ник стал сомневаться в успехе. Ему всегда становилось стыдно за свою ложь, когда очередная пара тщательно накрашенных глаз с надеждой смотрела на него через столик.

Может, стоило плюнуть на деньги и действительно уйти? Особенно если злосчастное объявление о знакомстве окажется цветочками по сравнению с дальнейшими испытаниями, которые, несомненно, уготовит ему Брунгильда.

Ник допил кофе и попросил счет. Пусть хоть расходы доставят этой мерзавке парочку неприятных минут, мстительно подумал он, расплачиваясь казенными деньгами.

Дома Ник попытался сделать несколько набросков о встрече с Мьюриел Никсон, но образ этой женщины, вопреки его ожиданиям, получился довольно расплывчатым. Помимо того, что сообщалось в ее письме, Нику не удалось выудить из Мьюриел почти ничего интересного. На данный момент он мог с уверенностью сказать лишь одно: у Мьюриел мягкие губы, она легко краснеет и душится французскими духами.

Да-а, этим деталям в репортаже не место, с усмешкой подумал Ник. И уж тем более нельзя упоминать о том, что мне действительно не хотелось ее отпускать…

Прополка, удивленно отметила Эглантайн, выдирая из сухой земли длинные корни упрямого одуванчика, сегодня почему-то не успокаивает нервы.

Этот день должен был подарить ей множество приятных моментов. Во-первых, она осталась без Мьюриел и дом оказался в ее полном распоряжении на целый уик-энд. Во-вторых, Чарлз находился за тридевять земель, так что Эглантайн могла распоряжаться своим временем по собственному желанию. Однако несмотря ни на свободу, ни на долгожданный покой, ей никак не удавалось как следует расслабиться. Более того: Эглантайн смутно подозревала, что очень скоро ее одиночеству придет конец.

Масла в огонь беспокойства подлил и тот факт, что прошедшую ночь она так и не сомкнула глаз. Эглантайн мучили страшные мистические образы, мерещился скрип паркета и неясные серые тени в дверном проеме спальни.

С восходом солнца Эглантайн машинально встала, умылась и заварила крепкий чай, после чего переоделась в черные джинсы и свитер, села у окна и, насильно затолкав в себя половинку круассана, который показался ей необычайно черствым, принялась за работу.