— Как мне тебя звать? — вдруг спросила она.

— Роман. С этим новым именем я вошел в новую жизнь. А та моя жизнь кончилась в Боснии, и пусть так и будет.

— Ты расскажешь мне, что случилось?

— Когда-нибудь, когда-нибудь, но не теперь.

Он взял ее за руку и повел по винтовой лестнице на второй этаж. Свет зажигался и гас по мере их движения. Они вошли в просторную комнату, где почти не было мебели, только одна большая низкая кровать и пушистый бежевый ковер, в котором тонули ноги, мягкий и теплый. Дверь из спальни вела в ванную комнату, где нашли себе место и душевая кабина, и роскошное джакузи. Плитка, которой были отделаны стены, нежно отсвечивала телесно-розовым мрамором с отделкой по фризу причудливым узором в прихотливом стиле модерн. Сиреневые ирисы переплетались у самого потолка, образуя сложный узор. И это было единственное украшение, которое заметила Маргарита. Больше нигде не было ни фресок, ни лепнины. Впрочем, возможно, все это роскошество еще появится. Дом ведь совсем новый. Она про себя заметила, что если бы ей пришлось оформлять собственное жилище, то она тоже начала бы с ванной, самого любимого помещения. У себя она так и сделала, как только въехала в квартиру. Окна и спальни и ванной выходили в заметенный снегом сад, и в них заглядывала полная луна, серебристая и яркая в чистом морозном воздухе. Это была сказка. И Марго остановилась у окна, вглядываясь в сплошную белизну, перечеркнутую лишь кое-где черными ветвями старых деревьев, а в свете круглых фонарей, выстроившихся вдоль извивающейся дорожки, светились крупные хлопья снега.

— Замерзла? — спросил Роман, обнимая ее сзади и позволяя своим рукам привольно скользить по ее бедрам, по талии, по груди, натянувшей роскошное платье.

— Да, немного, — отозвалась она.

— Тогда займемся водными процедурами?

Она смотрела, как он, скинув пиджак и закатав рукава рубашки, пускает воду, и она начинает пузыриться в чреве джакузи. Роман зажег свечи и отправился куда-то, а когда вернулся, в его руках были бокалы с красным вином, рубиново мерцающим в отблесках ароматизированных белых свечей. Маргарита уже сбросила одежду на маленькую скамеечку и погрузилась в теплую воду.

— Мы с тобой напьемся, — засмеялась она, — во всяком случае я. И буду ничуть не лучше Граниной. Я перемешала сегодня вино и коньяк…

— А я и так пьян. Из-за тебя. Но это никак не сказалось на моих возможностях, — улыбнулся он и стал раздеваться, медленно освобождаясь от одежды, давая ей возможность рассмотреть его худощавое тело, стройные длинные ноги, гибкие руки и все остальное, от созерцания чего Марго глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Он не был атлетически сложен, как Артем, но по сравнению с ним тот выглядел просто накачанным грузчиком, а Роман… Роман был аристократом. Немудрено, что это, даже будучи навеселе, почувствовала Ольга Гранина, большая, как говорили, любительница сильного пола. Или она почувствовала это раньше? Маргарита ощутила укол ревности. Она желала только одного — чтобы этот человек принадлежал сейчас только ей, ей одной, и душой и телом.

Роман опустился в бурлящую воду и протянул ей бокал с вином. Маргарита, отпив немного и отставив вино в сторону, приблизила терпкий рот к его губам. Он пил виноградную влагу, раздвигал языком ее губы, проникая глубоко и нежно. Молодые люди не спешили, вкладывая в эту игру предвкушение грядущей близости. Маргарита обхватила ногами его талию и почувствовала, как плоть приближается к ее раскрывающемуся гроту, но он не вошел в нее, а только начал дразнить, то касаясь ее, то вновь отдаляясь, и она подчинилась этому упоительному ритму, доходя почти до обморока от вожделения, огнем опаляющего низ ее живота. Она поднялась над ним из воды и развела ноги. Роман положил ладони на ее блестящие от воды шелковистые бедра и стал целовать их внутреннюю сторону, останавливаясь в предельной близости от источника ее наслаждения. А потом вдруг резко притянул ее к себе, и его язык стал делать круговые движения вокруг ее набухшего бутона. Она застонала и прижала его голову к себе, требуя, чтобы он продолжал эту сладкую муку. Ласкать ее ему помогали чуткие пальцы и чувственные губы.

— Мне хотелось бы, чтобы у меня было шесть рук, как у Шивы, и все ласкали бы тебя, — прошептал он, отстраняясь, — твой запах, эта нежность и влажность… Они сводят меня с ума. Я скоро не смогу сдерживаться.

— Я тоже, — выдохнула она, касаясь его твердой плоти, дрожащей рукой поглаживая ее, но он резко подался от нее, понимая, что еще немного — и он кончит, так и не войдя в нее по-настоящему.

— Пора выходить. Нас ждет постель.

Он выбрался из джакузи первым и потянулся за полотенцем, а потом помог ей выйти. Маргарита еле держалась на ногах, она вся дрожала, но это не имело никакого отношения к холоду. Здесь было очень тепло, но все равно ее тело покрылось гусиной кожей.

— Ты замерзла, как всегда, моя радость. — Он укутал ее мягким, огромным, как одеяло, полотенцем и принялся активно вытирать, массируя спину. — Согрелась? Хорошо. Я немного отвлекся. Это тоже хорошо. Не все сразу.

— Согрелась. Мне даже жарко.

— У нас целая ночь впереди. Мне хочется отнести тебя в спальню. — И он легко поднял ее на руки и отнес драгоценную ношу на постель, рухнув с ней рядом. Они, не сговариваясь, потянулись за сигаретами, лежащими на маленькой тумбочке, стоящей рядом с кроватью. Это был еще один предмет в пустынной спальне, но его сразу можно было и не заметить.

— У тебя так просторно, — сказала она, затягиваясь, и перевернулась на спину.

— Это новый дом. Я еще не обставил его. Просто времени не было. — Он лежал на боку, подперев голову рукой, и рассматривал ее, словно видел впервые.

— Ты изменилась…

— Растолстела? — спросила она, насторожившись.

— Нет. Просто стала более женственной. Если такое вообще возможно. — Он загасил сигарету в хрустальной пепельнице и зажег ночник: — Хочу видеть тебя, любоваться тобой.

Медовый свет лампы окрасил белизну ее кожи в оттенок слоновой кости. Растрепавшиеся рыжие волосы отсвечивали червонным золотом.

— Ты — настоящая языческая богиня, Марго, моя богиня…

Он взял прядь ее волос, оттянул назад голову и впился поцелуем в выгнувшуюся шею, потом спустился ниже, к холмам груди, нащупал отвердевший сосок и стал с ним играть. Возбуждение Марго нарастало снова, и она, не выдержав, потянула его на себя, поднимая ноги и закидывая ему их на спину. Он хрипло вздохнул и ворвался в нее, как варвар в храм.

Она проснулась, что на нее было совсем не похоже, ни свет ни заря. И увидела рядом с собой человека, который причинил ей боль. Нет, конечно, не сейчас, а тогда, когда исчез так внезапно из ее жизни. И она никак не могла, да и не хотела, придумать для него никаких оправданий. Все они были бы ничтожны. Абсолютно все. И зачем этот Феникс возродился из пепла, в который превратил не себя, а ее жизнь?! То, что случилось между ними этой ночью, когда оба они были возбуждены не только вином, но и встречей со своим прошлым, Маргарита сочла совершенно не нужным, ужасным, а свою податливость оскорбительной. В ней взыграла гордость, совершенно неуместная, потому что сердце говорило совсем другое, но разум спорил с сердцем, и на сей раз победил. Она осторожно встала и принялась искать свои вещи, стараясь не разбудить Романа. К ее счастью, или к несчастью, как уж на это посмотреть, он крепко спал, уткнувшись лицом в подушку, впитавшую запах ее волос, уверенный, что она рядом, что ему больше не о чем беспокоиться. Маргарита отвернулась, стараясь на него не смотреть, спешно оделась и побежала вниз. Ей хотелось как можно скорее покинуть этот дом с необставленными, холодными комнатами, которые еще не приобрели жилого вида. Когда-нибудь здесь будет, наверное, очень уютно, потому что спланировано это огромное помещение было рационально и удачно, но она уже об этом не узнает. Все, что между ними было, — прошлое, и не стоит его воскрешать. Она забудет, постарается забыть проведенную здесь безумную ночь. И… Господи! Ей еще предстоит объясняться с Артемом, который наверняка ее разыскивал. Она остановилась посреди холла и вытащила из сумочки телефон. Неотвеченных звонков было море! Но это потом, все потом. Сейчас нужно отсюда выбираться, вызывать такси, что она и сделала. А потом, содрогаясь от холода, по щиколотку в наметенном за ночь снегу, ковыляла к подъехавшей машине. Она не думала о том, что может заболеть от такой вылазки, ей нужно было срочно оказаться дома, а там уже разбираться и со своим здоровьем, и со своими чувствами. Шофер посмотрел на нее, как на сумасшедшую, но ничего не сказал, а только включил печку на полную мощность. Когда они подъезжали к ее дому, ноги Марго уже были сухими, и ей даже показалось, что она согрелась. Несколько раз звонил мобильный, но она выключила его, не желая сейчас никаких объяснений. Никаких. И ни с кем.