Словно в подтверждение слов Джулии, малыш снова начал кричать.

— Я думал, он хочет есть, но он не берет бутылочку. Каждый раз, когда я даю ее, он выплевывает еду и кричит.

— Наверно, ты сделал ее слишком горячей, заметила она.

— Горячей?

— Ну, ты же грел питание?

— Нет. — Он смотрел на запотевшее стекло бутылки.

Джулия вытаращила глаза, будто усомнилась, есть ли у мужа вообще мозги. Шагнув к Бену, она забрала бутылочку. Джулия подошла так близко, что могла бы коснуться его. Но удержалась. Так же, как и тогда, когда он вел ее из бального зала в лимузин.

— Не удивительно, что он так плакал.

— Но в записке сказано, что я должен держать питание в холодильнике!

— Да? — Джулия сняла соску и поставила в микроволновку открытую бутылку, включив таймер на сорок секунд. — Такой совет дала тебе Мариан? Ей не приходило в голову, что иногда бывают необходимы более подробные инструкции?

Ему не хотелось говорить о Мариан. Ему хотелось говорить о них. О Джулии и о себе. Как им снова поставить на рельсы их отношения. Конечно, это не самый романтический момент, когда на руках плачущий ребенок. Но Бен попытался начать разговор:

— Ты такая красивая, Джулия. Как ангел.

— Вот, — сказала она и протянула ему уже нагретую бутылочку. — Попробуй сейчас.

Ладно, он будет настойчивым. Применим другой подход.

— Я в этом не большой специалист. А ты вроде бы знаешь, что делать. — Он протянул ей ребенка. — Не хочешь покормить его?

Джулия окаменела. И Бен понял, что снова все испортил.

— Прости, — проговорил он, и все внутри у него сжалось от собственного сладкоречивого тона. По-моему, я оттолкнул свою удачу.

— Да, — натянуто проговорила она, — думаю, не опасаясь возражений, ты можешь так сказать.

Младенец вцепился в бутылку, будто его не кормили неделю. Несколько секунд слышалось только бульканье. Время от времени малыш удовлетворенно кряхтел.

— Ты расстроена, я знаю. — Бен сочувственно рассматривал жену. — И только дурак стал бы отрицать твое право быть огорченной. Но ты должна знать, что я не планировал такой поворот событий. Меньше всего я хотел обидеть тебя.

— Вроде бы и Мариан ты меньше всего хотел обидеть, — буркнула она.

Бен выругался.

— Это именно того рода замечание, Джулия, которое никуда не ведет. Таких дешевых уколов я ждал скорее от твоей матери, но не от тебя.

— Но разве не говорят, что если мужчина хочет побольше узнать о своей невесте, то ему надо посмотреть на ее мать? Так что если ты разочарован в том, что в конце концов получил, то еще не все потеряно. Можешь радоваться хоть тому, что ты вышел из сделки не с пустыми руками. У тебя есть ребенок. И это чертовски больше того, что получила я.

— Ты получила меня. — Он старался скрыть раздражение. Они оба устали. Физически и морально. Ему не стоило в таком состоянии начинать разговор. — У тебя всегда есть я.

— Не уверена, что ты мне нужен.

— Джулия!..

Но она уже ушла. Босые ноги прошлепали по дубовому полу.

Можно подумать, будто малышу не понравилось, что не он в центре внимания. И, выбрав подходящий момент, он срыгнул.

— Боже правый! — Бен в отчаянии вытаращил глаза и вытер грудь бумажным полотенцем. — И кто сказал, что хорошие вещи поступают только маленькими порциями? Этот человек, Пистолет, очевидно, не знал тебя.

На следующее утро она проснулась от всплесков воды в фонтане под окном. Солнечные зайчики от капель прыгали по узорному потолку.

Джулия не сразу поняла, где она. Почему одна?

Почему нет простыней? Почему она укрыта только своим пеньюаром?

Ответы пришли чересчур быстро. С цепенящей ясностью она вспомнила события предыдущего дня. Конфликт с Беном. Его признание. Родителей, едва скрывавших ликование. Ведь Бен оправдал их самые худшие ожидания. А что говорить о любопытстве гостей, об их предположениях, высказываемых шепотом… Ох, негодование и боль от всего случившегося просто невыносимы!

Откинув с лица волосы, она села и огляделась.

Может быть, ей просто приснился дурной сон?

Но вид свадебного платья, валявшегося на полу там, где она его вчера бросила, стал убедительным доказательством реальности вчерашних событий. Платье выглядело таким же жалким и ненужным, как и ее замужество!

Образ Мариан Дэйэс преследовал ее. Маленькая, беспомощная, с большими голубыми глазами, утопающими в жалобных слезах, она принадлежала к тому типу женщин, чья хрупкость превращала мужчин в дураков. Рядом с ней они чувствовали себя могущественными и сильными защитниками слабых.

Может быть, в этом и заключается ее главная ошибка, размышляла Джулия, вышагивая по комнате. Когда Бен сказал, что лучше подождать, пока они поженятся, а потом заниматься любовью и еще года два подождать с детьми, наверно, ей надо было надуть губки и удариться в слезы. Она так страстно его хотела, что могла бы вызвать его мужскую силу, которой ему явно не занимать. А если у нее еще есть сомнения, то доказательство спит в комнате в дальнем конце дома.

Уже забрезжил рассвет, когда она наконец заснула. По положению солнца можно догадаться, что сейчас часов восемь. В доме стояла тишина.

Бен, должно быть, ушел за завтраком или купить что-то младенцу.

Или вообще уехал насовсем?

Джулия решила не поддаваться панике, которая при этой мысли моментально охватила ее. Есть более неотложные заботы. И первая из них — найти какую-нибудь одежду. Иначе в чем она выйдет из комнаты? В полупрозрачном пеньюаре или в помятом свадебном платье?

Ей нужны душ, чистая одежда и крепкий черный кофе. Именно в таком порядке. Только после этого она без страха встретит оставшуюся часть дня и свою жизнь.

У дверей она нашла свой остальной багаж.

Еще одно доказательство, что Бен встал, когда она еще спала. Она втащила сумки в комнату и нашла в одной из них хлопчатобумажное летнее платье и босоножки. В ванной оказались полотенца, шампунь и горячая вода. Еще одно доказательство, что из-за личного неблагополучия не все пошло вразнос.

Джулия спустилась вниз и не обнаружила никаких признаков пребывания Бена и малыша. Поиски кофе не увенчались успехом. Впрочем, они предполагали въехать в дом только через месяц.

Поэтому в списке неотложных дел не значились закупки продуктов.

Но это не имеет значения. Она последует его примеру и поедет куда-нибудь завтракать. Вдоль побережья много кофеен.

Но Джулия не прошла дальше парадного входа. На пороге она столкнулась с мужем. И ребенком. И хотя она знала, что отец и сын могут быть только вместе, их вид вызвал новый прилив смятения. Она привыкнет к этому? Или всякий раз будет воспринимать эту картину как болезненный укол в сердце? И так будет продолжаться всю оставшуюся жизнь?