— Да сам ты козёл! — прошипела я в ответ так же тихо и еле сдержалась, чтобы не съездить по его роже сумкой с тетрадками. — Убери руку.

— Мир, — дрожащим голосом позвала Таня.

Мы оба обернулись на неё. Вид у неё был потерянный, лицо бледное, а в глазах самые настоящие слёзы. Снова закусила нижнюю губу — чувство стыда готово было меня сожрать изнутри. Она могла слышать не всё, но и услышанного ей оказалось достаточно.

— Пойдём, поговорим, — кивнула она на выход.

— Пойдём, — хмыкнул он и встал из-за стола.

Направился к двери, за которой скрылся уже через три огромных шага, Таня шла за ним. Меня же трясло мелкой дрожью. Сидела и смотрела в свою тарелку с почти нетронутой едой. И как я после всего должна с ним работать?

Да, видимо, никак.

Я не пойду на прослушивание.

Не дожидаясь, когда вернутся в столовую Таня и Мир, я взяла свою сумку и тоже вышла. Оглянулась, но их нигде видно не было. Видимо, решили не беседовать на виду у всех и куда-то отошли. Побрела к аудитории следующей пары и сидела в одиночестве, пока не пришла преподаватель и не открыла дверь.

В пустующую аудиторию вошла первой, заняла место у окна и разложила тетради, понимая, что в таком состоянии ни строчки не напишу сегодня. Подпёрла голову рукой и стала уныло смотреть в окно. Всё пошло наперекосяк из-за Ланского. Дёрнул же его чёрт выбрать тогда меня на вечеринке для того, чтобы бросить в бассейн за непослушание… Если бы он тогда не обратил внимание на меня, ничего бы этого сейчас не было. Против воли уровень неприязни к этому парню всё рос и рос. Что теперь я вообще буду делать — не знаю. Ещё и без работы осталась из-за него. В театр не пойду, а подработка тоже накрылась медным тазом — вряд ли после случившегося Таня продолжит со мной работать… Мне теперь даже свою часть квартиры нечем будет оплачивать.

Постепенно аудитория стала заполняться студентами. Ежова не пришла. Я вздохнула, снова ощущая мерзкое чувство вины. Она явно поругалась с Ланским, и ей теперь не до учёбы. Впрочем, как и мне, в голове крутится Ланской, Ежова, прослушивание в театре, которое я пропущу с тяжёлым сердцем, но только не история театра, которую сейчас зачитывал лектор и которую хорошо бы конспектировать.

После пар так же уныло побрела домой. Идти туда совершенно не хотелось, так как я примерно представляю себе, что меня там ждёт — злая Ежова. Она мне теперь жизни не даст, но так как идти мне некуда, пришлось ехать в нашу съёмную квартиру.

По дороге от института дорогу мне перегородил автомобиль Ланского. Мне пришлось остановиться. Стекло опустилось.

— Не понял, — выглянул он в окно и снял свои любимые солнечные очки. — Ты куда собралась?

— Домой, — ответила я и уставилась на его лицо. Вдоль щеки тянулись две длинные борозды от женских ногтей… О боже…

— Чего смотришь? Нравятся художества твой подружки? — спросил он, заметив, как я смотрю на его щёку.

— Разговор вышел не самым дипломатичным?

— Как видишь.

— Вы расстались?

— Мы и не встречались, — буркнул он. — Раскрасила мне рожу, когда дошло наконец-то…

— Знаешь… Ты сам виноват, Ланской.

— Не спорю, — не стал упираться Мир. — Садись в машину.

— Нет, — покачала я головой и попыталась обойти его авто, чтобы продолжить путь к остановке.

— А прослушивание? — спросил он недоумённо.

Будто не понимает, почему я не хочу туда идти.

— Я не пойду туда.

Мотор позади меня заглох, дверь машины хлопнула, и Мир догнал меня.

— Подожди, — схватил он меня за локоть и развернул к себе. — Как это ты не пойдешь?

— Обычно, — пожала я плечами. — Не пойду, и всё.

— Почему?

— Сказать тебе правду? — подняла я брови вверх.

— Скажи, — сузил он серые глаза.

— Из-за тебя, — ответила я. — Не хочу работать с тобой. Ты меня достал уже.

Воздух вокруг нас словно зашевелился и стал горячее… Но он не ответил на мой выпад.

— Из-за моих шуток ты готова упустить такую работу? — изогнул он бровь.

— Шуток? — возмутилась я. — Ты зовёшь свои дурацкие игры шутками? Я не хочу в них участвовать. Найдут тебе другую Джульетту, не переживай.

Попыталась вывернуть свой локоть из его пальцев, но Ланской, как обычно, не намерен был сдаваться.

— Да отпусти! — психовала я.

— Не будь дурой, Ди, — сказал он без тени юмора. — И не мешай личное и работу. Ты ведь борец. Или слабачка?

— Не надо только брать меня на слабо!

— А получается?

— Нет.

— Тогда включи мозг и садись в машину. Такой шанс один на миллион, и он твой, я знаю.

Замялась. Он прав, конечно. Если бы только Ланской знал, чего мне стоит отказаться от проб… Место вполне могло бы стать моим. Но как я с ним должна работать вместе после всего этого? Меня от одного его вида уже трясти начинает, а если он еще и рот открывает…

— Садись в машину.

Да, если я туда всё же не пойду из-за Ланского — действительно окажусь круглой дурой. Глянула на него искоса — что я, с этим наглым бабуином не разберусь, что ли? Хмыкнула и пошла к машине. Мирослав пошёл следом. Я дошла до пассажирского места, плюхнулась на сиденье и захлопнула дверь.

— Не хлопай так сильно дверью, — сделал замечание мне Мир, приводя машину в движение. — Не в “Жигулях”.

— Особенной разницы не вижу, — брезгливо оглядела я его салон. — У папы в "шарике" старом почти так же по ощущениям.

Я смотрела вперёд, Ланской уставился на меня, сведя брови вместе.

— На дорогу смотри, — кивнула я на стекло. — Я ещё хочу дожить хотя бы этот день.

Вру про машину, конечно. Она классная, и папина побитая "шестёрка" и рядом не стояла… Но выражение его лица в этот момент было бесценно. Когда мне будет грустно или я буду в депрессии — буду вспоминать эту изумлённую и одновременно недовольную морду Ланского.

— Сравнила хрен с пальцем, — пробубнил он и снова устремил взгляд на дорогу.

— Не сомневалась, что в твоём ответе обязательно будет слово "хрен”, — уколола я.

— А ты тоже ничего так его произносишь, — улыбнулся Мир и скользнул взглядом по моим губам.

Что-то жарко стало… Даже заёрзала от дискомфорта на сиденьи.

— Жарко тут и запах странный, — высказалась я.

— Какой запах?

— Приторный и противный, — повертела я головой и чуть наклонилась к нему. — А-а, так это ж от тебя!

Смятение, появившееся в его глазах, я тоже запомню навсегда. Впервые вижу, как Ланской растерялся. Но растерянность заняла лишь доли секунд, как он тут же взял себя в руки.