— Святой отец, молитвы воссылать, — подняла я вверх брови.

Боже, как я сейчас согласна с Джульеттой…

— Так вот молитва: дайте нам работу.

Склоните слух ко мне, святая мать, — сказал мне Ромео.

— Я слух склоню, но двигаться не стану, — довольно надменно ответила я.

— Не надо наклоняться, сам достану.

И Ромео поцеловал Джульетту на глазах у всех. То есть меня — Мирослав. Стыд разлился по всему телу, щёки горели огнём. Я хотела прервать поцелуй, но у меня не получалось, ноги и руки словно стали ватными, а Мир всё больше и больше напирал. Он уже, не смущаясь никого, прижимал меня к своему горячему и крепкому телу, я ощущала жар его груди и живота и сердцебиение через ткань одежды, которая нас разделяла тонким слоем. Его большие руки сжимали моё лицо так, чтобы я не могла отвернуться, пальцы вплетались в мои волосы. Мягкую кожу слегка саднило от его напористого поцелуя и жёсткой щетины. Горячий язык настойчиво развёл мои губы и скользнул внутрь, вызывая новую дрожь по телу и мой негромкий стон…

Когда горячий язык стал по-хозяйски ласкать мой, я вздрогнула и открыла глаза.

О боги… Это сон был. Однако трясло меня по-настоящему, и испарина на лбу выступила тоже реальная. Я тяжело дышала, глядя в потолок, и пыталась выровнять дыхание. Заметила, что на меня пристально смотрит Таня, привстав с постели.

— Ты че, Диан? — спросила она. — Сексом, что ли, с кем-то во сне занялась? Стонала на всю комнату.

Я? Стонала? Вслух? На всю комнату? Чёрт, как стыдно… Щёки опалил жар.

— Да… фигня какая-то снилась, — отмахнулась я. — Извини.

— Да не фигня, — усмехнулась она. — А секс. Так не стонут от фигни. Не с Мирославом ли?

Господи, и об этом догадалась! Не секс, конечно, но в ту степь… Стало еще более стыдно и мерзко от себя. Какого фига мне вообще это снилось? Какого чёрта мне снится Мирослав и его язык в моём рту? Б-р… Опять эта дрожь по телу. Чёрт, мне, кажется, понравился этот пошлый поцелуй с бабуином нашего института… А что я могу поделать, если он очень красивый бабуин?

— Со Стасом, — соврала я.

— Ой ли? — ответила она. — С трудом верится.

— Да мне всё равно, веришь ты или нет, — фыркнула я, отворачиваясь к стене от неё. Лучшая защита — это нападение. — Разбирайтесь между собой, а меня не приплетайте. С чего мне вдруг приснился бы твой перекачанный бабуин?

— Вот именно — с чего бы? — повторила за мной Таня.

Да и я и сама хотела бы знать ответ на этот вопрос!

— Может, ты влюбилась, Диан?

— Да ты достала меня уже, Ежова! — Обернулась я на неё, дыша как злой дракон. — Отвали от меня! Он мне не нужен. Не нужен он мне, и он мне не нужен! Не нужен и снова не нужен. Всё?

Таня хмыкнула и тоже отвернулась к стене. Мы попытались обе доспать. Однако ни у одной из нас это не получилось. Ворочались с боку на бок до самого звонка будильника. Когда телефон заиграл, я тут же его отключила и села в постели. Голова гудела. Отличное прослушивание у меня сегодня будет. Глянула на Таню. Та тоже не выглядела огурчиком.

— А ты на кого пробоваться будешь? — спросила я её.

— На Джульетту, — ответила она.

— Ну какая ты Джульетта, Тань? Ты же блондинка.

— А парик на что?

— А рост? Джульетта считается маленькой героиней из-за роста и возраста.

— Ничего страшного, — повела она плечом. — Главное, что красивая.

Поджала губы. Да уж, с этим не поспорить. И если режиссёр думает не мозгом, а тем, что на метр ниже находится, то Джульеттой может стать и кобылка Таня.

— Там не только мы будем. Ещё несколько девушек по приглашению других сотрудников театра.

— Понятно, это же кастинг, только узкий.

— Ну да, — ответила она, вставая с постели. — Не отберут среди своих — дадут клич по всему институту. Ладно, я в душ.

Обе по очереди ополоснулись и привели себя в порядок. Позавтракали в тишине, уныло жуя гренки и запивая растворимым кофе, каждая погруженная в свои мысли. Добирались до института так же молча. Вчерашняя ссора словно встала между нами стеной. Меня наполнило чувство какой-то сиротливости даже… Я так привыкла, что не одна, что мы с Таней перекидываемся шуточками и подколками, а теперь она идёт рядом, но молчит, да и я не хочу говорить после всего, что уже было высказано. Мирослав нас рассорил… Буквально за несколько дней. Обозлилась на него вкрай уже просто! Неужели не понимает, что натворил? Так я ему расскажу. Всё выскажу, какой он гад редкостный! Только дождусь прослушивания, пожалуй… А потом как выскажусь! Уши в трубочку свернутся.

Все пары пролетели мимо ушей. Думать ни о чём кроме Шекспира я не могла. Волновалась жутко, даже колени дрожали, а в голове крутились и крутились строки пьесы… Волновалась не только из-за прослушивания, но и из-за того, что моя пара — Ланской. Опять будет меня смущать чем-нибудь, уверена, и выкинет что-нибудь как обычно…

От тягостных мыслей не смог отвлечь даже Станислав Сергеевич. Сегодня я смотрела сквозь него и впервые не ощутила трепета от встречи с ним. Даже удивилась, прислушавшись к себе — ничего. Ну да, красивый мужчина в самом расцвете сил и лет, но он явно не для меня. Такой взрослый, недоступный и чужой. Он был прав, когда не поверил в мою внезапную симпатию — она так же легко испарилась, как и родилась. Да, он по-прежнему мне нравится как мужчина, но сейчас я смотрю на него и понимаю — нет, не моё. В голове почему-то всплывает нереальный поцелуй из сна и вполне реальный в этой самой аудитории несколько дней назад, когда мы мыли здесь окна.

Мирослав тёплый, от него вкусно пахнет, и губы у него нежные, несмотря на мерзкий характер. Он сейчас казался мне гораздо ближе, что ли, чем Станислав. Какие странные метаморфозы всего за несколько дней… И как теперь вытравить из моей бедовой головы поцелуи Ланского? Предполагала ли я, что когда-то вообще буду думать о нём и о поцелуях с ним, да еще и с языком? Уж этой чести мало кто от меня удостаивался! Нет, и представить себе подобное не могла, конечно.

Но думаю…

На обеде к нам присоединился Мир со своей бандой парней. Как мы уместились за одним столом — непонятно. Таня сидела напротив меня, а Ланской под моим недоумённым взглядом нацелился на место рядом со мной.

— Стопэ, Славян, — вдруг удержал Мирослав своего друга, не дав ему сесть и отодвинул от него стул за секунду до. — Тебе дальше.

Славян хмыкнул, но занял следующий стул, а Ланской вернул обратно свой и сел как ни в чем не бывало рядом со мной. Я молчаливо уставилась на него. Ежова тоже смотрела в удивлении.

— Что? — спросил он меня, заметив долгий взгляд.

— Так, ничего, — ответила я с сарказмом.