Индеец меня слушал. Я старался говорить будничным тоном, как будто мы тут собрались на пикник и жуём хлеб с маслом. Девочка опасливо на меня смотрела.

– Я ищу человека, который купил мою кобылку у того, кто не имел права её продавать. Мою малышку зовут Сара, и лучше лошади не сыскать. Она… – Я осёкся, удивлённый тем, как быстро на меня нахлынули чувства. Сглотнул и снова заговорил размеренно и дружелюбно: – Она очень много для меня значит. И я готов пойти куда угодно и сделать что угодно, лишь бы её вернуть!

Мальчишка всё ещё смотрел на меня с подозрением, но казался намного спокойнее.

– Вижу, ты сломал лодыжку, – сказал я, махнув на его ногу. – Еды у нас нет, и мы не врачи – ну я, по крайней мере, точно, – но мы могли бы помочь тебе дойти до дома, если это не очень далеко.

Конечно, индеец ни слова не понимал из того, что я говорил, но всё-таки мама, пожалуй, была права: он поверил, что мы ничего плохого ему не сделаем.

Он ненадолго задумался, а потом убрал клинок в кожаные ножны на поясе, кивнул и что-то произнёс на своём языке, но я всё понял. Поэтому встал, подобрал сумку, подошёл к мальчишке и помог ему встать.

А-Ки стоял у края поляны, с подозрением за нами наблюдая. Я положил руку индейца себе на плечо, чтобы он мог на меня опереться. Девчонка держалась поодаль и глядела на нас так же насторожённо, как А-Ки.

– Пойдём, А-Ки. – Я поманил его рукой. Он неуверенно подошёл и поддержал мальчишку с другого бока. – Ну что, – добавил я, посмотрев индейцу в глаза, – куда идти?

Он наморщил лоб, как будто пытался сообразить, о чём я ему говорю. Я махнул рукой на чащу.

– Куда нам?

Его лицо просветлело, и он что-то сказал девочке. Она с сомнением на него посмотрела, но всё-таки пошла к тропе. Мы с А-Ки последовали за ней, придерживая хромающего парнишку.

Говорил я спокойно, но сердце у меня бешено колотилось в груди. Я шёл рядом с настоящим индейцем. Да, он ослаб, но всё равно в его мышцах чувствовалась недюжинная сила. И о ножнах на поясе я не забывал. Мне приходилось слышать много кошмарных историй о кровожадных индейцах. Если он вдруг передумает и решит снять с меня скальп, я, наверное, даже папин револьвер достать не успею.

Мы долго плелись по дороге вниз, пока девочка не вывела нас к истоптанной тропке, убегавшей на юг. Спина и плечи у меня с трудом выдерживали вес индейца, и мы с А-Ки иногда останавливались отдохнуть и перевести дыхание, а потом менялись местами. Мы поднимались по крутому склону небольшого холма, заросшего шалфеем и высокими соснами, когда с его вершины до нас донеслись крики, ржание и цокот копыт. Было в этом что-то дикое. Мне хотелось идти медленнее, но, видно, знакомые звуки придали индейцу сил, и он резко ускорил шаг. Девочка тоже взбодрилась и побежала наверх. Её чёрные косички весело подпрыгивали.

А-Ки взглянул на меня и произнёс длиннющее предложение тревожным, напряжённым голосом.

– Не переживай, А-Ки, – ответил я, стараясь говорить уверенно.

Мы поднялись на вершину и остановились перевести дыхание и осмотреться. Под нами лежала долина, окружённая холмами, и в ней кипела жизнь. Повсюду виднелись вигвамы, костры и лошади, а между ними группками стояли индейцы. Я насчитал их больше сотни. Дети бегали по полю, играя и весело крича.

Поодаль я увидел прямую полосу сухой земли, похоже приготовленную для скачек. Длиной, наверное, в четверть мили. В начале и в конце кучковались индейцы и, похоже, о чём-то переговаривались. А потом все вдруг затихли. Через несколько секунд ожидания на скаковую дорожку выбежали две лошади со всадниками и помчались к финишу, да так стремительно, словно за ними гнался сам дьявол. Индейцы ехали без сёдел, припав к лошадям, и их длинные волосы трепал ветер. Они хлопали по бокам своих скакунов ладонями, понукая их нестись ещё быстрее. Толпа снова зашлась ободряющими криками и воплями. Лошади бежали бешеным галопом, и казалось, что они сливаются со всадниками воедино. Да, зрелище было невероятное! Индейцы быстро преодолели четверть мили, и один обогнал другого, хотя совсем ненамного. Лошади перешли на шаг. Первый индеец вскинул руки к небу и издал победный крик, а второй опустил голову в знак поражения. Одни зрители ликовали, а другие стонали от разочарования – смотря кто на какую лошадь поставил.

– Ну что, А-Ки, – сказал я, вытирая пот со лба, – похоже, мы попали на индейские скачки.

Я и раньше о них слышал и знал, что для индейцев это большое событие. Состязания могут продолжаться дня два, и зрители ставят на наездников шкуры, одеяла и ножи. Не ожидал, что доведётся такое увидеть собственными глазами. Мы с А-Ки перевели дух и пошли вниз, прямо к скаковой дорожке.

Мы уже спустились с холма и были на полпути к ближайшему вигваму, когда к нам подошли трое взрослых индейцев. Девочка семенила за ними, едва поспевая. Их лица казались убийственно серьёзными, словно вырезанными из тёмного камня. У самого крупного, с большим носом, я заметил седину в волосах. Он сказал нам пару коротких, отрывистых слов. Звучали они не очень-то дружелюбно.

Я, конечно, промолчал, а мальчишка ответил ему очень длинно. На середине рассказа он показал свою опухшую лодыжку в фиолетовых синяках. На лице старшего индейца ничего не отразилось, но он перевёл взгляд с его сломанной ступни на меня, затем на А-Ки и обратно на мальчишку. А потом кивнул и вместе с двумя другими взрослыми направился к лагерю. Наш индеец махнул туда же рукой и что-то обнадёживающе пробормотал, и мы втроём двинулись за ними.

Среди вигвамов бурлила жизнь. Повсюду ходили люди, смеялись и окликали друг друга. От костров валил дым, младенцы ревели, и в воздухе витал запах незнакомых блюд. Этот индейский лагерь у скаковой дорожки дышал жизнью. Мы дошли до центрального вигвама, когда к нам подбежали женщины. Цокая языками и что-то быстро тараторя, они увели мальчика с больной ногой в хижину. Мы с А-Ки растерянно переглянулись.

Трое взрослых индейцев, которые привели нас сюда, стояли перед нами, и по их лицам ничего нельзя было прочесть. Я попробовал улыбнуться, но быстро сообразил, что смысла нет. Вокруг собиралась толпа любопытных. Они перешёптывались между собой. Дети опасливо выглядывали из-за спин родителей.

– Хороший ход – спасти сына вождя! – сказал кто-то.

Я оглянулся и заметил ковбоя на крупной лошади цвета корицы. Он был тощий, высокий, в куртке из оленьей кожи с бахромой и в потёртой ковбойской шляпе. Странно было видеть белого в индейском лагере.

– Сэр?

– Мальчишка, которого вы спасли, – сын одного из вождей, Джорджа. Он охотился на оленя вместе с сестрой. Его ждали ещё вчера вечером. Конечно, все очень обрадовались, когда вы сегодня с ним заявились.

Ковбой спрыгнул с лошади, и кожаное седло тихо скрипнуло. Он крепко пожал мне руку.

– Меня зовут Строун.

– Джек Строун? – удивился я.

Он вскинул бровь.

– Мы знакомы?

– Нет, сэр. Ну, то есть вы меня не знаете. А вот я о вас много слышал.