Сжимает толстую голову, оттягивая крайнюю плоть, проводит по стволу несколько раз.

— Не надо, девочка.

— Хочу, сама хочу тебя.

— Могу навредить, — хрипит от остроты ощущений, от того, как Полина его ласкает, как подрачивает его изнывающий член, обводит головку, опускается к яичкам, лаская их.

— Не навредишь. Не сможешь.

Полина реально хочет его, хочет почувствовать его вкус, вобрать толстый ствол в рот, как тогда, снежной февральской ночью. Хочет чувствовать власть над этим мужчиной. Целует его шею, туда, куда может дотянуться, спускается ниже по груди, обводит сосок языком, все это время продолжая мастурбировать Герману.

Быстро опускается на колени, не давая мужчине возразить, уже более настойчиво сжимая член двумя руками, облизывает головку, тут же обводя ее языком, берет в рот. Герман смотрит вниз на то, как Полина, помогая себе рукой, лаская яйца, делает ему минет. Дыхание хриплое, он расставляет ноги чуть шире, гладит девушку по голове, от этой картины реально срывает крышу.

А Полина понимает, что это все уже было, совсем недавно, только с другим мужчиной, она так же стояла на коленях и ласкала ртом член Влада.

— Безумная девочка, иди ко мне, не могу больше.

Герман отстраняется, быстро поднимает девушку с колен, целует в губы, разворачивает к себе спиной.

— Останови меня, если будет больно.

Полина опирается о кафельную стену рукой, Герман скользит по спине, ягодицам, между ног, натирая чувствительную плоть, задевая клитор. Вода стекает по их телам, девушка стонет, когда мужчина проводит по половым губам головкой члена, а затем толкается. Он медленно входит в нее, растягивая, насаживая на себя.

— Боже мой…аааа….Герман….ааа.

Полина стонет, крупный член входит глубже, Герман, сжав челюсть, бережно толкается, стараясь не делать резких движений. Но безумно хочется сорваться, сжав ягодицы до синяков, войти по самые яйца.

— Дьявол, девочка, какая же ты узкая, какая горячая.

— Герман, глубже…да…еще.

— Не проси, милая.

— Герман…еще…аааааа.

Полина задыхается от ощущений, ей надо, чтобы он двигался, еще, сильнее, глубже. Герман сжимает ее грудь, так мучительно остро, соски затвердели, по телу стекает вода. Помещение наполняют стоны, хрипы, шлепки. Герман входит почти полностью, его член обхватывают эластичные стеночки влагалища.

— А, Герман…господи, — Полина кричит, Герман придерживает ее животик руками, чуть приседая, меняя угол проникновения, так глубоко как она просит, чувствует приближение ее оргазма.

Самого выворачивает наизнанку, в висках стучит пульс, Полина кончает на его члене, пульсирует, сжимает его изнутри. Она начинает оседать на пол, тело бьет оргазм, Герман выходит из нее, член блестит от смазки темно-багровой головкой, ему необходимо кончить.

Он садится на дно душевой, усаживая Полину сверху, как ночью на кровати. Сразу на изнывающий от желания член, Полина упирается в грудь руками, пытаясь прийти в себя после оргазма.

— Да, девочка, вот так, — помогает ей, приподнимая за бедра.

Полина царапает ему плечи, чувствует, как он напряжен, как бьется венка на виске, целует, Герман врывается языком ей в рот, стонет. Кончает долго, изливаясь, пульсируя. Оргазм отпускает медленно, он весь еще в ней, Полина слегка раскачивается, гладит по щекам. Так приятно ощущать внутри себя его возбуждение, так тепло и безумно влажно.

— Тебе не больно? — спрашивает, убирая прилипшие волосы с лица девушки.

— Нет, ночью было необычно, скорее от того, что я совсем отвыкла от секса за эти месяцы.

— Я пытался быть аккуратным.

Наконец снимает Полину со своего члена, усаживая на себя боком, чтобы не давить на живот, начинает его гладить. А Полину снова переполняют эмоции, она не может оторвать взгляд от черного ворона на кисти.

— Я бы хотел попросить тебя.

— О чем?

— В отеле надо навести прядок, возьмешься?

— В каком отеле?

Полина не понимает, о чем говорит мужчина, даже не пытается сосредоточиться.

– “Империал”.

— Какой? — Полина посмотрела внимательно в глаза Германа, решив, что он шутит, но мужчина был как всегда серьезен. — Тот самый “Империал”, мой “Империал”?

— Да, теперь он твой.

В просторном холле гостиницы “Империал” стояла гробовая тишина. Полине казалось, что если залетит муха, то она непременно услышит ее жужжание. Весь персонал, находившейся в этот час на смене, был собран, двери закрыты, не было видно даже постояльцев.

Утром Герман совсем сбил ее с толку, она, как маленькая, не могла сообразить, о чем он говорит, а когда, наконец, дошло, то смотрела на него такими глазами, что мужчина заволновался. И правду говорят, что в период беременности женщина думает совсем о другом.

— Так ты тот самый таинственный владелец отеля? Немец, о котором все говорят и которого никто никогда не видел? Точно, Немец. Ведь это так очевидно, с ума сойти.

— Словно Санта Клаус, — Герман тогда улыбнулся и поцеловал удивленную Полину в губы. — Считай, что я твой личный Санта Клаус.

— Но…

— Так, Полина, никаких «но», собирайся, завтракай, и тебя ждут новые владения.

— Но я ведь беременна, — она демонстративно показала на свой живот.

— Совсем недавно тебе это никак не мешало и нисколько не останавливало. Не хочешь — останешься дома. Останешься в этом доме. И это не обсуждается. Разведи сад, займись вышивкой.

— Вышивкой? Ты смеешься?

Сказал, как отрезал, ей нечего было возразить, к тому же надо было о многом подумать. Но подумать ей так и не дали, точнее, мысли путались. Влад постоянно ходил перед ее глазами полуголый, сыпал пошлыми шутками, Герман просто молча пил кофе, а она потом всю дорогу домой перебирала в памяти свой гардероб. С ее пикантным положением он понес некие изменения.

После быстрого завтрака, который непонятно кто приготовил, мужчины не дали ей осмотреть дом, а торопили так, словно они куда-то опаздывают. Влад увез ее в ее квартиру, ее любимая машина стояла у подъезда, ведь она так и осталась тогда у парка. Дал ей время собраться и со словами о том, что они едут делать революцию, привез в “Империал”.

И вот гробовая тишина, холл гостиницы, где ей знакома каждая ваза и каждая царапина на стойке администратора, откуда она уходила с болью, но облегчением, на нее смотрят несколько десятков пар глаз. Полина в облегающем платье цвета спелой вишни, сверху жакет, прикрывающий животик, но он никак не скрывает ее положение.

Справа от нее Влад, сцепив руки сзади, широко расставив ноги, со скучающим видом смотрит на собравшийся персонал. Снова одет во все черное, с небритой щетиной, которая придает ему еще более грозный вид, хотя, куда уж больше. Слева Герман, на нем тоже черная рубашка, брюки и пиджак. Два ее собственных черных ангела и демона порока одновременно.