К своему изумлению, Роджер у себя дома застал Морсби который ждал его в гостиной.

— А, мистер Шерингэм, — приветствовал Роджера этот бдительный полицейский чин. — Я подумал, что вы не будете против, если я вас здесь подожду. Хотелось поговорить. Вы ведь не собирались тут же отправляться спать?

— Вовсе нет, — сказал Роджер, мешая виски с содовой. — Столько достаточно?

Морсби скромно отвел глаза.

Они расположились в огромных кожаных креслах у камина, и тогда только Морсби приступил к делу.

— Между прочим, мистер Шерингэм, мой начальник поручил мне, конечно неофициально, последить за тем, как вы с друзьями будете вести это дело. Не потому, что мы вам не доверяем, или считаем, что вы в своем рвении слишком далеко зайдете, или еще что-нибудь, но все-таки для нас было бы спокойнее держать вас в поле зрения, имея в виду такой приток сыщиков-любителей.

— Для того чтобы оказаться тут как тут, если кто-то из нас обнаружит что-то существенное для дела, и — это использовать, — улыбнулся Роджер. — Что ж, мне понятна официальная точка зрения.

— Для того чтобы, вмешавшись вовремя, помешать вам вспугнуть птичку, — с упреком поправил его Морсби. — Не более того, мистер Шерингэм.

— Разве? — сказал Роджер, не скрывая своего скептицизма. — Но на самом деле вы ведь не думаете, что нам понадобится ваше благородное вмешательство, не так ли, Морсби?

— Честно говоря, нет. У нас вообще не принято бросать дело, если мы считаем, что остается хоть один шанс найти преступника. Инспектор сыскного отдела Фаррар, который этим делом занимался, очень неглупый человек.

— Так это его версия, что убийство было совершено душевнобольным, выследить которого совершенно невозможно?

— К этому мнению его привели факты, сэр. Ну а вы, конечно, в вашем Клубе можете вдоволь наиграться, ради собственной забавы, почему бы нет? — великодушно прибавил Морсби. — Раз есть желание и некуда девать время.

— Ну ладно, ладно, — сказал Роджер, стараясь не заводиться.

Некоторое время они сидели молча, покуривая трубки.

— Ладно уж вам, Морсби, — Роджер был добродушен.

Старший инспектор повернулся к Роджеру. В глазах его было искреннее удивление.

— Что такое, сэр?

Роджер завертел головой.

— Не темните, Морсби. Так не пойдет. Давайте, давайте… Выкладывайте.

— Что выкладывать, мистер Шерингэм? — Морсби изобразил наивное недоумение.

— Выкладывайте, зачем вы сюда пришли, — произнес Роджер язвительным тоном. — Хотели что-то выудить у меня в пользу вашего бездарного ведомства? Правильно? Предупреждаю, на этот раз не выйдет. Теперь-то я вас получше знаю, чем полтора года назад, в Ладмауте. Помните это.

— Я просто не понимаю, как вам могло прийти в голову нечто подобное, сэр! — У старшего инспектора Скотленд-Ярда Морсби от обиды перехватило дыхание. — Я пришел потому, что подумал, а вдруг у вас есть вопросы и я бы смог вам намекнуть, как действовать, чтобы изловить преступника раньше ваших друзей. Вот и все.

Роджер рассмеялся:

— Морсби, вы мне нравитесь. Вы просто путеводная звезда в глубокой ночи. Вам, наверное, удается даже убедить воров, которых вы бросаете за решетку, что для вас это такое же непоправимое несчастье, как и для них. И не удивлюсь, если они вам верят. Ну что же, если вы действительно пришли ради того, чтобы мне помочь, я позволю себе несколько вопросов, и буду вам только признателен, если поможете. Скажите мне тогда вот что. Кто, по-вашему, покушался на жизнь сэра Юстаса Пеннфазера?

Морсби отхлебнул виски с содовой.

— Вы же знаете, что я это знаю, сэр.

— Абсолютно не знаю, — возразил Роджер. — Я знаю лишь, что только что вы сказали, что знаете.

— Не я же вел дело, — ускользал от Роджера Морсби.

— Кто, по вашему мнению, пытался убить сэра Юстаса Пеннфазера? — терпеливо допытывался Роджер. — И ответьте мне: считаете ли вы, что официальная версия, которую поддерживает полиция, верна? Или вы считаете, что она ошибочна?

Теперь, когда Роджер загнал его в угол, Морсби решил позволить себе хоть раз в жизни высказать свою точку зрения, пренебрегая официальными установками. Он спрятал улыбку, вызванную какой-то тайной мыслью, и медленно делая ударение на каждом слове, заговорил:

— Мистер Шерингэм, послушайте меня. Наша версия всех устраивает, разве нет? То есть благодаря этой версии с нас снимается всякая ответственность за нераскрытое преступление. Мы не виноваты в том, что убийца не найден. Мы совсем не обязаны знать всех придурков в королевстве, у которых могут возникать маниакальные позывы к убийству. Наша версия будет изложена на заключительном слушании дела в присутствии коронера и жюри. Оно состоится через две недели. Разумеется, версия будет подкреплена доказательствами и свидетельскими показаниями, свидетели покажут что надо в пользу версии, других свидетелей не будет, и коронер будет согласен, и жюри будет согласно, и прессе ничего не останется, как принять пашу версию. И все сойдутся на том, что в данном случае нельзя винить полицию за нераскрытое преступление, — убийцу поймать невозможно. И все будут довольны.

— Кроме мистера Бендикса, которому не суждено будет дождаться возмездия преступнику, лишившему его жену жизни, — прибавил Роджер. — Вы, Морсби, я вижу, исполнены сарказма. Из всего этого я могу заключить, что вы остаетесь в стороне от этого полюбовного и всех устраивающего соглашения. Уж не считаете ли вы, что ваши люди провалили дело?

Последний вопрос был задан так же резко и неожиданно, как предшествующие, и у Морсби не хватило времени вспомнить об осторожности.

— Нет, мистер Шерингэм, я не думаю этого. Фаррар способный полицейский, он горы сдвинет, если надо. То есть если можно. — Морсби многозначительно помолчал.

— А! — вырвалось у Роджера.

Морсби поудобнее уселся в кресле и, уже не стесняясь, осушил стакан виски. Он сказал свое «А» и, казалось, собирался произнести «Б». Роджер сосредоточенно наблюдал, как горит огонь в камине, стараясь тише дышать, чтобы не вспугнуть порыв инспектора.

— Видите ли, дело очень, очень сложное, мистер Шерингэм, — произнес наконец Морсби. — Фаррар взялся за дело со всей душой, и даже когда понял, что сэр Юстас штучка еще почище, чем он вначале думал, все равно он решил довести дело до конца. То есть не исключил возможности, что на жизнь сэра Юстаса мог покушаться какой-нибудь псих, который послал ему шоколадки с отравой из политических или религиозных соображений, воображая, что он принесет пользу человечеству или небесам, если избавит их от сэра Юстаса. Фанатик, как вы его называете.

— Убийство из-за разницы в убеждениях, — пробурчал Роджер. — Так?

— И естественно, Фаррар решил заняться личной жизнью сэра Юстаса. А как раз тут мы, полицейские, бессильны. Судите сами, легко ли нам докопаться до личной жизни баронета. Ни от кого никакого содействия, одни палки в колеса. Фаррар только ухватится за ниточку — а она рвется. Сэр Юстас и глазом не моргнул, послал Фаррара к черту.