— Ну хорошо, — сказал Морсби, воодушевляясь. — Мы склонны думать, что преступление — дело рук сумасшедшего или какого-нибудь душевнобольного, которого сэр Юстас, возможно, и не знает. Видите ли… — на лице Морсби отразилось некоторое замешательство. — Видите ли… — продолжал он, собравшись с духом, — сэр Юстас ведет такой образ жизни… как бы это сказать — вызывающий, прошу прощения за резкое слово. Мы в Скотленд-Ярде пришли к заключению, что с ним решил свести счеты какой-нибудь маньяк на религиозной или на политической почве, чтобы избавить от него мир. Как вам известно, некоторые истории такого рода нашумели в обществе. Или это просто душевнобольной, одержимый маниакальной идеей убивать людей на расстоянии, такие бывают. Вспомните дело Хорвуда, например. Неизвестный безумец послал отравленные шоколадные конфеты самому комиссару полиции. Дело привлекло большое внимание публики. Нам думается, что данный случай является аналогичным делу Хорвуда. Часто какое-то выдающееся дело становится прототипом преступления, которое повторяет все его эпизоды. Я полагаю, вы это и без меня хорошо знаете. Такова наша версия. И если она соответствует действительности, полиция имеет те же шансы заполучить преступника, что и… что и…

— Что и мы, — подсказал Роджер.

Морсби ушел, а заседание Клуба продолжалось. Было что обсудить. Каждый в разнообразных вариантах выдвигал свои соображения, предположения, версии.

Но в одном все были единодушны: полиция ведет расследование в ложном направлении. Версия, которую поддерживает полиция, по всей вероятности, ошибочна, убийство не было случайным поступком случайного сумасшедшего. Кто-то с большой методичностью подготовил уход сэра Юстаса из этой жизни, причем был движим совершенно четким мотивом. Как все случаи, связанные с убийством, и этот требовал cherchez le motif, то есть надо было выявить мотив преступления.

Пока члены Клуба горячо обсуждали свои разнообразные версии, Роджер уверенно вел собрание, по мере необходимости смягчая острые углы. Суть эксперимента, не раз возвращался он к своей мысли, в том, чтобы каждый вел расследование самостоятельно, опираясь только на собственную интуицию, не используя чужих догадок, с тем чтобы в конце концов сформировать свою версию, которую затем и должен был обосновать.

— Позвольте, а разве нам не следует обмениваться теми свежими сведениями, которые может добыть каждый из нас, мистер Шерингэм? — пробасил сэр Чарльз. — Я бы со своей стороны предложил, не в ущерб самостоятельным усилиям, сразу выносить новенькие факты на всеобщее обсуждение. Это давало бы пищу для ума и не носило бы характер скучного состязания на звание лучшего сыщика.

— Несомненно, ваша точка зрения имеет свои достоинства, сэр Чарльз, — согласился с ним Роджер. — Я и сам немало размышлял по этому поводу. Но мне кажется, что было бы лучше, если бы каждый из нас держал обнаруженные им новые факты пока в тайне — прямо начиная с сегодняшнего вечера. Видите ли, в нашем распоряжении решительно все факты, которые удалось собрать полиции. Вряд ли мы обнаружим что-то существенное, что наведет нас на след преступника, скорее всего так, две-три незначительные подробности, зато они помогут любому, кто их обнаружит, построить интересную версию, а в этом и есть суть нашей задачи.

Сэр Чарльз хмыкнул, выражая свое сомнение.

— Я бы предложил поставить вопрос на голосование, — внушительно произнес Роджер.

Состоялось голосование. Сэр Чарльз и миссис Филдер-Флемминг голосовали за то, чтобы новые факты сразу становились предметом обсуждения в Клубе; мистер Брэдли, Алисия Дэммерс, мистер Читтервик (после долгих колебаний) и Роджер голосовали против.

— Итак, решено, что новые факты держим в тайне, — подытожил Роджер и мысленно засек, кто за какое предложение голосовал. Он был склонен полагать, что голосование в данном случае показывало отношение к делу, то есть кто намерен ограничиться чистым теоретизированием, а кто всерьез захвачен игрой и на самом деле собирался заняться расследованием. И еще это могло свидетельствовать о том, у кого версия уже в голове, а у кого она еще не сложилась.

Сэр Чарльз с покорностью принял результат голосования.

— Значит, у всех сейчас по нулям, — констатировал он.

— Начиная с момента, когда мы выйдем за порог этой комнаты, — уточнил Мортон Харроугейт Брэдли, поправляя замысловато завязанный узел своего галстука. — Но я согласен с сэром Чарльзом в том отношении, что если у кого-то из нас есть сведения, которые можно добавить к тому, что сообщил нам старший инспектор, то он волен сейчас это сделать.

— А они есть у кого-нибудь? — поинтересовалась миссис Филдер-Флемминг.

— Сэр Чарльз знает мистера и миссис Бендикс, — бесстрастно заметила Алисия Дэммерс, — и сэра Юстаса тоже. Ну и я, конечно, знакома с сэром Юстасом.

Роджер усмехнулся. Он узнал излюбленный стиль мисс Дэммерс — топить в многословии пустоватую мысль. Всем было известно, что миссис Дэммерс была единственной, кто отверг (по слухам) домогательства сэра Юстаса Пеннфазера. Однажды ему взбрело в голову пополнить коллекцию дам, потерявших из-за него голову, еще одной интеллектуалкой, каковой слыла Алисия Дэммерс. Это внесло бы известное разнообразие в его коллекцию, состоявшую из женщин, которых интеллектуалками не назовешь. Привлекательная, высокая, стройная, всегда безукоризненно одетая, Алисия Дэммерс вполне отвечала его изощренному вкусу. И он совершенно серьезно намерен был ее покорить.

Многочисленные друзья мисс Дэммерс очень развлекаясь этой историей, ожидая, что из нее выйдет. Мисс Дэммерс, казалось, готова была пасть жертвой сэра Юстаса. Казалось она вот-вот поддастся его чарам. Они обедали вместе, ужинали, ездили в гости и на прогулку, и так без конца. Сэр Юстас в предвкушении близкой победы был изобретателен и обольстителен.

И вдруг она неожиданно хладнокровно дает ему отставку, и вскоре выпускает книгу, в которой разделывается с сэром Юстасом так, как может это сделать только анатом, препарируя, расчленяя мерзкопакостное насекомое. Ее книга представила сэра Юстаса миру во всей его душевной гнусности.

Мисс Дэммерс не нуждалась в доказательствах своей популярности — она никогда не распространялась о своем писательском даре, хотя в самом деле была блистательным прозаиком. Она не скрывала, что для нее в жизни не существует ничего (включая пылкие чувства какого-то там сэра Юстаса), что она не возложила бы на алтарь своего призвания, по сравнению с которым все остальное просто не имело значения.

— Мистер и миссис Бендикс стали жертвами преступления по чистой случайности, замысел убийцы на них не распространялся, — обратился мистер Брэдли к мисс Дэммерс ласковым тоном взрослого, который объясняет ребенку, что за буквой «А» в алфавите следует буква «Б». — Насколько мне известно, сэра Юстаса и Бендикса связывало только то, что оба они члены клуба «Радуга».

— Я думаю, мне не обязательно высказывать свое мнение о сэре Юстасе, — заметила мисс Дэммерс. — Те из вас, кто читал «Плоть и дьявол», знают о моем к нему отношении, и у меня нет оснований считать, что с того времени, как я перестала его наблюдать, он изменился в лучшую сторону. Но я могу ошибаться. Хотелось бы выслушать мнение сэра Чарльза. Интересно, совпадает оно с моим или нет.