лучший друг заявляет, что он влюблен. Нет-нет-нет, ей это не нужно. Но ещё сильнее ее расстроила ее собственная реакция на эти звонки. Даже будь это настоящая «Жена», Настя должна была оскорбиться, разозлиться. Но вместо этого она почувствовала… Ревность. Жгучую ревность! А это ей было совершено ни к чему. Она настолько привыкла, что он рядом, заботится. Он незаметно проник в их жизнь, и почти стал ее неотъемлемой частью. А это было не позволительно. Она не могла позволить еще кому-то угрожать ее благополучию и благополучию ее дочери. Однажды она уже доверилась мужчине…

Дома было тепло и уютно, а на улице наступила зима. Правда, пока только календарная. 1 декабря. Голые деревья, сырой асфальт, холод и мрак.

Настя уложила дочку спать, включила над колыбелькой мобиль, и заиграла тихая успокаивающая мелодия. У нее было время, чтоб поработать, чем она и собиралась заняться, как в дверь раздался стук, а не звонок.

Настя взглянула в глазок и тяжело вздохнула. Это был Саша. Она могла и догадаться, только он настолько заботился о них, что зная расписание сна Машки, стучал, а не звонил, чтоб не разбудить ребенка.

Насте стало ещё более погано на душе, от того, что она собиралась сделать. Девушка сделала глубокий вдох и открыла дверь.

— Привет, — Саша обаятельно улыбнулся — Доставка! Холодной зимой лучше всего согревает чай с печеньками! — Он потряс коробкой печенья из местной пекарни. Причем было видно, что оно свежее, даже пластиковая упаковка запотела. Насте стоило огромных усилий не улыбнуться.

— Настен, что случилось? — Сашу мучало дурное предчувствие. — Нааасть…

— Саша не надо, пожалуйста!

— Чего не надо? Печенья? Ну давай могу сходить пирожных купить, если хочешь. — Он с надеждой улыбнулся.

— Не надо, ни печений, ни пирожных, ни всего этого.… Не надо…

— Может ты позволишь мне войти и мы нормально поговорим? — Саша понял, что шутки тут уже не помогут. Решалась его судьба в этой семье. Точнее она уже была решена и сейчас ему оглашали приговор. Настя отошла, впуская его в квартиру.

— Что вдруг произошло? Это из-за тех звонков, я же тебе объяснял, это приколка такая.

— Нет Саш, дело не в этом. — Настя смотрела в пол, неосознанно обнимая себя за плечи. — Это все….. Это надо прекратить. Так нельзя. Это может слишком далеко зайти и потом…

— И потом что?

— У меня ребенок, я должна думать о ней!

— Я угроза твоему ребенку?

— Саш, — Настя подняла на него глаза, — что я ей скажу, когда она вдруг назовет тебя папой? Как я буду отвечать на ее вопросы, почему дядя Саша не приходит, когда у тебя появится своя семья?

Саша даже рот раскрыл от шока. Она что, сейчас его реально выпроваживает, даже не допуская возможности их отношений? Он вдруг так разозлился на нее. Он три месяца сходит с ума, три месяца бьется головой о стену, а она как непробиваемая плита, она его словно не видит. Неужели все что было, все эти взгляды, прикосновения, все было ложью и ничего не значили для нее?

— Тыы… — ему приходилось прикладывать огромные усилия, чтоб не сорваться. — Ты даже не даешь шанса мне… Нам…

— Не надо… Прошу тебя… — она замотала головой, скрывая слезы.

— Насть… — Он сделал шаг к ней, но она сделала шаг от него, и это было громче любых слов. Как выстрел, в голову…. И в сердце… Он тяжело и шумно дышал, смотря на ее опущенную макушку. — Если ты ко мне ничего не чувствуешь, почему тогда плачешь?

Настя зажмурилась.

— Лук резала… — соврала она.

— Лук значит…. — его голос резанул холодом, и как ей показалось отвращением. — Ну как знаешь девочка…

Он грохнул несчастную пачку печенья на тумбочку. Пластиковая упаковка неприятно хрустнула. Девушка дернулась и сжалась ещё сильнее. Саша распахнул дверь, и на пороге обернулся, взглянув на нее, девушку, что разбила ему сердце…

— Дура!!! — кинул и ушел, шарахнув входной дверью. Настя заплакала в голос, сползая по стене и обнимая колени. Но даже выплакаться ей не дали. Машуня проснулась от громких звуков и заплакала. Настя заставила себя подняться и пойти к ребенку. Она вынула малышку из кроватки и подошла к окну, взглянула на улицу, где шел первый этой зимой снег. И где на нем оставлял следы своих тяжелых ботинок человек, которого она полюбила, и прогнала…. Так началась эта зима…

Глава 7

Он больше не убегал с репетиций, не отказывался от гулянок и… Больше не улыбался. Искренне. А если и улыбался, то улыбка его была похожа на улыбку маньяка, что скрывала зияющую душевную рану.

Сашка пил как не в себя. Он не помнил первую неделю, после того как ушел от нее. Реально не помнил. Дима с Олегом силой вытащили его из какого-то притона и приводили в чувство. Даже Димка, любитель бухнуть, прифигел от того, что творил с собой Саша. А тот просто пытался не чувствовать. Он не хотел чувствовать то, что чувствовал. А именно злость! Такую….. Холодную, острую, одинокую. Что тонкой иглой впивалась в его сердце и причиняла боль. Он отказывался признаваться себе, что скучает. Он не хотел скучать. Гордость и мужское эго отказывались сдаваться, отказывались признать что есть что-то большее, что-то более нужное, ценное, важное.… И чего его лишили. Выгнали за дверь. Оставив лишь, теперь причиняющие боль воспоминания.

— Шурка давай, будет круто. Новый год же все-таки, — веселый Дима висел на Шурке и тащил его на очередную хату к каким-то очередным клевым чувакам. Саша послушно пошёл, какая разница с кем пить, когда все равно не будешь помнить ничего.

Туса шла полным ходом, пиво, водка, коньяк… Алкоголь лился рекой, куранты пробили 00–00 и наступил новый год. Уже во всю пьяный Димас в очередной раз кому-то втирал свои политические мысли, Олежа обжимался с какой-то девчонкой, что сидела у него на коленях, ещё кто-то курил на кухне травку. Все это происходило словно в параллельной вселенной. Словно не с ним.

Шурка снова взглянул на экран своего мобильника, пусто. Наивный, чего он ждет. Что она позовет обратно? Ему стало тошно от самого себя.

— Чего ты грустишь, друг мой? — рядом с ним приземлился веселый и пьяный Олег. Саша взглянул на него, но друг и так все понял. Шурка тосковал по «Своим девочкам». Да, так они прозвали Настю с ее дочкой.

— Шур, отпусти уже. Она сделала свой выбор. Переключись на других. Смотри, вон какие девчонки, глаз с тебя не сводят. — Олег кивнул на стайку девушек, что кокетливо поглядывали