Ты никогда не хотела детей. Никогда. Ты просто этого не понимала. Как можно приводить детей в такой мир? – сказала ты. – В мир, в котором повсюду зло.

Весь прошлый год я провела, одержимо, по шесть, восемь, десять (четырнадцать?) часов проверяя свои любимые форумы о настоящих преступлениях, просматривая видео на ютубе о нераскрытых преступлениях, читая материалы дел и, наконец, слушая тебя снова и снова, пока твой магнетизм не заворожил меня и не погрузил в твой мир. Я настолько увлеклась, что для меня вполне естественно и правильно оказалось стать частью этого мира, который, ты заверяла, я не пойму, не присоединившись к нему.

Мне всегда было интересно, что было бы, если бы я исчезла. Если бы просто продолжила ехать дальше. Что, если бы это был мой сознательный выбор? Что, если бы, вместо того чтобы покорно растворяться день ото дня, год от года, я бы продолжила путь, до точки невозврата на краю мира, до того места, куда люди бегут, чтобы исчезнуть?

И тогда я нажала на газ и поехала кружить по дорожному серпантину, держа путь к изоляции, к одиночеству, к своему самому большому и неизбежному страху. Я поехала к тебе.

Воздух на улице холодный тем особенным холодом, который бывает только в дикой природе, где нет никаких искусственных источников тепла. Холод успокаивает мои ноющие пальцы. Я осторожно и очень тихо открываю дверцу машины, хоть дом твоей матери и стоит на другом конце ранчо. Я знаю, что звуки здесь появляются и утихают таинственным образом. Из багажника я достаю джинсовую куртку на флисовой подкладке. Когда-то это была куртка моего мужа; она мне велика. И не пахнет ничем, прямо как он. Потом я нахожу теплые спортивные перчатки и ту пачку чипсов. Откуда-то доносится лошадиное ржание.

У меня меньше часа до встречи с твоей матерью, и я планирую провести это время с пользой. Я найду твой желтый домик. Я выйду на основную дорогу и пойду от въезда, от дома твоей матери в сторону домика Джеда и дальше, к дальней части ранчо. Между деревьями за мини железной дорогой вьется узенькая тропинка, и я выхожу на нее, думая, что никто меня не увидит.

Тропинка мокрая от росы, заросшая, тут и там на ней попадаются камни. По одну сторону от нее – отвесный обрыв над шоссе. Я пересекаю пустынное поле и выхожу к домику Джеда. Там тропинка извилистым серпантином уходит вниз по склону.

Я останавливаюсь. На краю обрыва лежит большой валун, на котором должно быть удобно сидеть и наблюдать, как за деревьями и шоссе широкая бурая река вьется между гор. Я присаживаюсь на валун. Вокруг него, как часть какого-то ритуала, разбросаны окурки со следами жевательного табака. Не отрывая взгляда от реки, я доедаю свои чипсы.

Где же твой желтый дом?

Доев чипсы, я прячу пустую пачку в карман, чтобы выбросить ее позже. Сделав глубокий вдох, я направляюсь вниз по тропинке. В долине внизу бежит ручей, который несет с собой первозданную чистоту пейзажа, отчего все вокруг выглядит по-ирландски зеленым и вечно цветущим.

Впервые почувствовав запах, я думаю, что мне показалось. Сначала запах слабый, как от попавшейся в мышеловку крысы, но он узнавался инстинктивно. Этот страшный тяжелый запах узнаешь без подсказок. Так пахнет смерть.

Я слышу, как ты своим голосом рассказываешь свою историю: «Она нашла ее в лесу, что было неизбежно». Она рассказала убийство. А я трепещу от ужаса.

Потом, как и положено, появляются мухи. Я слышу их жужжание, чувствую, что рой где-то рядом, а потом мимо меня деловито пролетает пара мух. Я вся сжимаюсь, каменею. Находить тело, вот так вот натыкаться на него – тяжелее, чем кажется. Играть в детектива уже не так весело. Я закрываю нос и рот перчатками, дышать через потертую кожу становится трудно. Интересно, что мне делать, если я сейчас найду твое тело? Связи здесь нет. Полицейский участок открыт всего четыре часа в день, но когда именно? Твоя мать ждет меня. Она сказала мне не уезжать. Как мне сохранить улики? Или проще убежать, бросив тебя?

Мух все больше. Становится видно тело. Оно маленькое, лохматое, темное. Над головой кружат стервятники, но они не по мою душу и не по твою. Они здесь из-за кота.

Я стою над телом и смотрю, как по пещеркам в костях ползают вереницы жучков. Кот черный с белыми пятнышками, и я сразу узнаю его. Это твой кот. Бамби. Я вспоминаю фотографии и видео: Бамби гуляет по пианино, Бамби смотрит на тебя янтарно-желтыми глазами, Бамби нечаянно гадит на деревянный пол, а потом загребает лапой по воздуху, стремясь все закопать.

Я испытываю ужасную, непереносимую грусть. Я ощущаю эту потерю за нас обеих и долго не отворачиваюсь, я же хороший человек.

Я расскажу твоей матери. Как бы мне хотелось сделать больше! Мне невыносимо оставлять его там, но я хорошо усвоила, что на месте преступления ничего нельзя трогать. А помочь ему я уже не могу.

Пройдя мимо домика Джеда, я снова начинаю дышать. Но я чувствую себя виноватой, соучастницей. Словно находясь здесь, я становлюсь замешанной в это дело, в это преступление. Словно твой кот умер, потому что я пришла искать тебя.

Я стучу в дверь дома твоей матери. Дом окружен примятыми кустами роз, будто его только что принес в этот сад торнадо. На стук никто не отвечает. Сделав несколько шагов назад, я поднимаю голову. В одном из верхних окон блестит золотом телескоп, направленный на ранчо.

Я слышу рев мотора и через секунду вижу твою мать, которая мчится по склону на своем квадроцикле. Она на всех парах несется к другому белому дому. Тот меньше, чем основной дом, но с теми же красными акцентами в отделке, а вокруг – проволочная сетка.

Я направляюсь в ее сторону, прохожу мимо скрытой в пещерке станции мини железной дороги, мимо бассейна, источающего запах химикатов. С твоей матерью мы встречаемся у дверей маленького белого домика.

– Иди за мной, я покажу тебе животных.

– Мне нужно кое-что вам сказать, – отвечаю я. Моя серьезность ее не впечатляет, она хмурится. Я следую за ней в небольшой амбар. – Я нашла кота. Около дома Джеда. Мертвого кота. Он черный с белыми пятнышками.

– Это не дом Джеда. – Она передает мне ведро. – Здесь у нас кролики. – Она открывает дверь в небольшой загон, в дальнем углу которого кролики сбились в кучу. – Мы сами делаем для них корм, он полностью органический. Все, чем мы кормим животных и чем удобряем растения, мы делаем сами. – Она рассыпает корм по полу. Кролики не двигаются. На какую-то долю секунды мне кажется, что они тоже мертвые. Но потом я вижу, как у одного из них дергается усик, а у другого дрожит веко.

– Это был ваш кот? Или Джеда?

Или Рэйчел? – хочу сказать я, но молчу.