– Если и есть ответ, – спокойно сказал Кристиан, – его можно найти только в лесу, возможно, на выгнутой поляне. В этих заметках старик пишет, что нужен период одинокого существования, медитации. Я уже год живу так, следуя его примеру. Он изобрел что-то вроде электрического мостика, который, как кажется, объединяет элементы из каждого полушария. Я много раз использовал его оборудование, с ним и без него. И я уже находил образы – предмифаго, – образовывавшиеся в моем периферийном зрении без сложной программы, которую он использовал. Он был первопроходцем; для тех, кто пойдет следом, взаимодействие с лесом должно быть проще. Кроме того, я моложе. Он чувствовал, что это важно. Он достиг некоторого успеха; со временем я рассчитываю полностью завершить его работу и поднять Урскумуга, героя первых людей.

– И для чего, Крис? – тихо спросил я, потому что не видел причины для такой опасной игры с древними силами, населявшими лес и человеческое сознание. Кристиана, очевидно, поглотила идея создания этих мертвых форм, мысль закончить дело, начатое стариком. Я читал дневник отца, говорил с Кристианом, но так и не понял, почему такое странное состояние природы может быть важно тому, кто изучает его.

Кристиан ответил не сразу. Но потом заговорил глухим голосом; признак неуверенности, он сам не был убежден в правоте своих слов:

– Ну, изучение самых ранних времен человечества, Стив. По этим мифаго мы можем много узнать о тех временах и о надеждах тех людей. Их стремления, мечты, культурная идентификация и так далее; нам непонятны даже их каменные памятники. Изучить. Установить связь через образы прошлого, живущие в каждом из нас.

Он перестал говорить, на мгновение наступила тишина, нарушаемая только тяжелым тиканьем часов.

– Ты меня не убедил, Крис, – сказал я, и тут мне показалось, что сейчас он взорвется от гнева: его лицо покраснело, тело напряглось; его взбесило мое спокойное отрицание его слов. Но огонь смягчился, и он только нахмурился, глядя на меня почти беспомощно.

– Что ты имеешь в виду, Стив?

– Прекрасно звучащие слова, произнесенные совершенно неубедительно.

Подумав мгновение, он признался, что в моих словах есть доля правды.

– Возможно, мое убеждение умерло, погребенное под… под чем-то другим. Гуивеннет. Она – основная причина, по которой я хочу вернуться.

Я вспомнил его бездушные слова, сказанные совсем недавно: «Она жила тысячи раз, и она никогда не жила». И внезапно я понял, и спросил себя, почему такой очевидный факт так упорно ускользал от меня:

– Она была мифаго. Только сейчас я это понял.

– Мифаго отца, – подтвердил Кристиан, – девушка из времен римлян, проявление богини земли, юная воинственная принцесса, которая, благодаря собственным страданиям, сумела объединить племена.

– Как королева Боадицея, – сказал я.

– Боудикка, – поправил Кристиан и покачал головой. – Боудикка – исторический персонаж, хотя многое в легенде о ней инспирировано мифами и легендами о Гуивеннет. И, кстати, о самой Гуивеннет не сохранилось ничего. В ее время и в ее культуре правила устная традиция. Не записано ничего; никто из римлян – или позднейших христианских хронистов – не упоминает о ней, хотя старик считал, что самые ранние рассказы о королеве Гвиневре могли, частично, опираться на эти забытые легенды. Она исчезла из памяти народа…

– Но не из скрытой памяти!

– Точно, – кивнул Кристиан. – Ее история очень стара и очень знакома. Легенды о Гвиневре выросли из историй о предыдущей культуре, возможно, даже из послеледникового периода или времени самого Урскумуга!

– И каждая из этих более ранних форм находится в лесу?

Кристиан пожал плечами:

– Старик ничего не говорил, не скажу и я. Но они должны быть там.

– И какая у нее история, Крис?

Он посмотрел на меня странным взглядом.

– Трудно сказать. Наш дорогой отец вырвал из дневника все страницы, на которых писал о ней. Я понятия не имею, почему и где он их спрятал. Я знаю только то, что он рассказал мне. Опять устная традиция. – Он улыбнулся. – Она была дочерью младшей из двух сестер, юной воительницы, изгнанной в тайный лагерь в диких лесах. Старшая сестра стала женой одного из захватчиков, но она оказалась бесплодной, воспылала ревностью к младшей и украла ее ребенка. Ребенка спасли девять ястребов, или что-то в этом роде, посланных отцом. Ее переносили из леса в лес, по всей стране, и опекал ее сам Владыка животных. Став взрослой и сильной, она вернулась, подняла призрака ее отца и изгнала захватчиков.

– Не слишком много, – заметил я.

– Только отрывок, – согласился Кристиан. – Есть еще что-то, о блестящем камне и долине, которая дышит. Но что бы старик ни узнал о ней или от нее, он уничтожил.

– И почему?

Кристиан какое-то время молчал, потом добавил:

– В любом случае легенды о Гуивеннет вдохновляли многие племена сопротивляться захватчикам: вождям Уэссекса, то есть бронзовый век, Стоунхендж и все такое; белгам, то есть железный век; или римлянам. – Какое-то мгновение его взгляд блуждал где-то далеко. – А потом она образовалась в этом лесу, где я нашел ее и полюбил. И она вовсе не была яростной; возможно, старик не верил, что бывают яростные, жестокие женщины. Он наложил на нее свою структуру, разоружил и оставил беззащитной в лесу.

– Сколько времени ты знал ее? – спросил я, и он пожал плечами.

– Не могу сказать, Стив. Как долго меня не было?

– Дней двенадцать. А что?

– Всего? – Он, казалось, удивился. – Для меня прошло около трех недель. Возможно, я знал ее очень недолго, но для меня это были месяцы. Я жил с ней в лесу, пытаясь понять ее язык, пытаясь научить ее понимать мой, разговаривая жестами и все-таки глубоко понимая ее. Но старик преследовал нас, даже там. Он не отставал – все-таки она была его девушкой, и он был очарован ею не меньше меня. Однажды я нашел его, истощенного и испуганного, наполовину похороненного под грудой листьев на самом краю леса. Я приволок его домой, и через месяц он умер. Вот что я имел в виду, когда сказал, что у него была причина напасть на меня. Я забрал Гуивеннет у него.

– И потом ее забрали у тебя. Стрелой.

– Да, спустя несколько месяцев. Я стал слишком счастлив, немного слишком самодоволен. Я должен был рассказать кому-то о своем счастье – ясно, что судьба этого не потерпела. Спустя два дня я нашел ее на поляне, умирающей. Может быть, она бы и выжила, если бы я смог помочь ей, не вынося ее из леса. Вместо этого я унес ее, и она умерла. – Он посмотрел на меня с печальным выражением, которое, однако, сменилось решимостью. – Но если я вернусь обратно в лес, быть может, я сумею породить ее мифообраз из своего подсознания… она будет несколько жестче, чем версия отца, но я опять обрету ее. Стив, если я буду искать, если найду энергию, о которой ты спрашивал, если проникну в самую глубокую часть леса, в центральный вихрь…