— Она финансовый консультант?

— Нет, она лучший финансовый консультант! Услуги твои оплачивать буду я. По моему тарифу. Так что ни в чем себя не ограничивай.

— Ей бы врача. А то найду я мужа ее с дочкой, а она не доживет.

— Врач к ней уже едет.

— А мы с ней через два часа встречаемся.

— Вот и отлично. Кирюша, дорогой, я на тебя надеюсь. Сделай все, что сможешь.

— Я всегда так делаю.

— Ну, с Богом, дорогой!

— С Богом, Сергей Анатольевич.

Кирилл был приподнят, собран, напряжен и спокоен. Чувство сродни эйфории. Впервые за последнюю пару лет перед Кириллом была беда. Он искренне гордился тем, что люди доверяли ему свои беды. Почему?

Если подходить к вопросу формально, то потому, что Кирилл Андреевич Васютин имел лицензию на частную охранную и розыскную деятельность, а также на хранение и ношение нарезного огнестрельного оружия. Одним словом, он был частным детективом, каких на просторах нашей родины тысячи. А если заглянуть в суть вопроса… Люди доверяли ему свои беды, потому что в своем деле он был одним из лучших в стране, а может, и в Европе. Прослужив десять лет в органах, он исключительно благодаря своему труду и его результатам к тридцати двум годам добрался до должности старшего следователя по особо важным делам Московского уголовного розыска. Этот путь дал ему огромную практику и прекрасные связи в силовых структурах страны, начиная от МВД и заканчивая Интерполом. Будучи прирожденным математиком и любителем шахмат, он обладал недюжинными аналитическими способностями, которые позволяли ему быстро просчитывать головокружительные многоходовки, находя оптимальное решение. Этот талант он сочетал с врожденной интуицией, прекрасно развитой за долгие годы сыскной работы. Сочетание этих качеств становилось мощнейшим интеллектуальным оружием. Кроме того, сейчас, в свои тридцать восемь лет, он был в прекрасной физической форме, которую усердно поддерживал.

И еще. Васютин обладал колоссальным чувством уверенности в своих силах. Оно пронизывало его насквозь. Светилось в его серо-зеленых глазах и огненно-рыжей шевелюре, придавало значимости его размашистому породистому лицу, подчеркивало безупречную осанку и широкие атлетичные плечи. Эта уверенность передавалась и тем, кто доверял ему свои беды. Когда он брался за дело, людям было спокойно так, как бывает пациентам, ложащимся на операционный стол к состоявшемуся опытному хирургу.

Неудивительно, что, занявшись частной практикой, Кирилл Андреевич быстро сделал стремительную карьеру, прочно закрепившись в элите частного сыска. Довольно быстро он перестал нуждаться в рекламе. Люди приходили к нему со своими проблемами исключительно по рекомендации других клиентов. Внушительные расценки на его услуги надежно защищали Васютина от ревнивых супругов и прочей, дурно пахнущей мелочовки. Он брался преимущественно за расследования сложных случаев мошенничества, кражу частных коллекционеров, шантажей и исчезновений людей.

Так сложилось, что в течение пары последних лет он занимался проблемами своих клиентов, но не их бедами. Мошенничество, нечистые на руку партнеры по бизнесу, кражи антиквариата… Неприятно, обидно, но не беда. А вот настоящие беды давненько обходили его стороной. А когда Кирилл вытаскивал человека из беды, а не просто «решал проблемку», он переживал такой мощный моральный экстаз, рядом с которым модное слово «драйв» просто не имело право на существование. Временами он остро тосковал по этому забытому чувству. И теперь ждал встречи с ним.

Перед поездкой к Марии он созвонился со своим давним другом и бывшим коллегой Толиком. Когда Васютин ушел из органов, Толик остался. Испугавшись автономного плавания в суровых водах капиталистической Руси, он продолжал хоронить себя в могиле административной работы. Не зная другой жизни, он не жалел об этой, и в том было его простое ментовское счастье. Обменявшись скудными новостями из личной жизни, Толик выжидательно замолчал, как и требовал того многолетний ритуал.

— Дружище, выручай. Мне бы пообщаться с незаметным, но очень информированным человеком из Останкинского отдела. Реально?

— Из Останкинского, говоришь… Ты телевизор, что ли, смотрел?

— Да, есть за мной такой грешок.

— Ну, Кирюха… гарантировать не возьмусь. Сейчас туда большие люди понаехали. Маленькие могут на такое и не пойти. А вот я могу… получить, что тебя интересует, совершенно легально. Идет?

— Как скажешь, дружище! Когда ждать?

— Может, сегодня, а может, и завтра, — задумчиво ответил милиционер.

— Я твой должник, как всегда, — произнес Кирилл фразу, которая была в этом разговоре главной, но традиционно произносилась в конце.

— Согласен, — ответил Толик с такой интонацией, с которой говорят «Аминь». На том и распрощались.

Увидев Марию воочию, Васютин переосмыслил выражение «убитый горем». Издалека — невысокая хрупкая девушка южного типа, лет тридцати, с мелкими чертами лица и большими карими глазами. Но вблизи… Это была тень от женщины. Серое обвисшее лицо, опухшее и безжизненное, губы, обметанные лихорадкой… Ненастоящие, совершенно пустые глаза. И ужас был в том, что, глядя на эту тень, можно было с легкостью увидеть, какой Маша была всего несколько дней назад, когда беда уже спешила к ней, но они еще не были представлены. Те дни, когда она была счастлива и жила будущим, еще отчетливо проступали в ее внешности. Теперь она жила прошлым, мечтая вернуть его любой ценой. Смотреть на это было тяжело.

Врач давал ей успокоительное, это очевидно. Говорила она вполне сносно, так что свидетельские показания Кирилл добыл без особого труда. Еле слышно поздоровавшись, лучший в мире финансовый консультант Маша Ленберг уселась на переднее пассажирское сиденье с грацией деревянного солдатика.

— Вот, тут всё, — сказала она сипловатым равнодушным голосом и протянула Кириллу конверт.

— Мария, вы готовы мне рассказать то, что знаете про день исчезновения?

— Да, это недолго. Все очень просто. Вчера утром мы с Лешей… Леша — мой муж. Мы с Лешей с утра съездили в магазин. В универмаг «Крестовский». Купили продуктов, сока… И пива еще купили.

— В котором часу вы были в магазине? — уточнил Васютин, карябая записи ручкой в блокноте.

— В начале одиннадцатого. Он выпил пива две бутылки, где-то в половине первого. И они пошли с Алисой гулять.

— Простите за вопрос, он был трезвый?

— Да, абсолютно.

— Когда они ушли?

— В начале второго. Пошли в Останкинский парк. Хотели посмотреть, работают карусели или нет. Я им позвонила.

— Когда именно?

— Минут через двадцать, после того как ушли.

— То есть в половине второго.

— Да, примерно. Они были на Калибровской улице.

— О чем вы говорили?

— Я спросила, не холодно ли Алисе. Мне всегда кажется, что она легко одета. Он сказал, что все нормально, ей не холодно и что они меня любят. Потом я вспомнила, что мы забыли купить масло.