– Не время и не место, ваша серенити. Нам следует вернуться к гостям.

 Не знаю, чего я ожидала. Дож, ни слова мне не сказал, развернулся и вышел. Дверца осталась болтаться на одной петле. И я осталась. Оскорбленная и несчастная. Гордая и несломленная.

 – Филомена? –Петля подломилась, дверь рухнула, в проем заглянула Маура. - Наконец я тебя нашла.

 – Панеттоне, - всхлипнулa я, – представляешь…

 – Потом, – перебила подруга, втискиваясь ко мне и обнимая за плечи, – у нас мало времени. Этот ублюдок здесь. То есть, он не знает, что он ублюдок…

 – Карла?

 – Да, молчи. Она появилась на балу, будто ничего не произошло…

 – Слава богу!

 – Молчи! – Маура шептала едва слышно. - Он не пoдозревает, что мы его раскрыли. Φиломена, я хочу проучить этого стронцо. Умоляю, сделай вид, что до сих пор ни о чем не догадалась.

 – У меня-то это получится, а вот ты, Панеттоне,та еще притворщица. – А потом я вспомнила, как дона да Риальто водила меня за нос целых три года и прикусила язык. - Хорошо. Надеюсь, ты отомстишь ему за всех пострадавших от их гадкого рода женщин.

 – Рагацце, – донеслось снаружи негромко.

 Голос принадлежал синьорине Маламоко, я его узнала.

 – Мы с Чезаре целовались, – сказала я Мауре.

 – А потом? – Панеттоне тоже сделала вид, что не услышала Карлу.

 – Ну, все было довольно мило, пока я не вспомнила как мы подглядывали за ним с Голубкой… Чикко! – Ящерка взбежала по моей руке, разбрасывaя язычки пламени.

 – Дона догаресса, – Карла присела в реверансе.

 Синий костюм Коломбины шел ей невероятно.

 Как мы с Маурой могли принимать ее за девушку? Высокий воротник абсолютно точно маскировал адамово яблоко, оборки скрывали отсутствие груди, а пудра и румяна на лице – следы регулярного бритья. Да кого я обманываю? Не зная, что перед тобою мужчина, никто бы ни за что не догадался. Высокая, изящная худощавая синьорина, вот, кто такая Карла Маламоко. И ко всему, наша ближайшая подруга, что бы там не было у нее в штанах, то есть, под юбкой.

 Я бросилась обниматься:

 – Где ты была? Зачем тебе понадобилась саламандра? Это его серенити дал тебе поручение?

 Таккола покачала головой:

 – Всему свое время, Аквадоратская львица, пока мне нечего рассказать.

 – Филомена влюблена в мужа, – насплетничала Маура. - Α он не может иметь детей. Поэтому, почему-то, перестал с ней спать. Карлa, ты из нас самая опытная, это как-то связано?

 – Что с чем?

 – То, что Чезаре бесплоден мешает ему исполнить супружеский долг?

 – Дурацкий вопрос, - перебила я. – С синьориной Раффаэле ему ничего не мешало. Он же с ней спал?

 – Паола говорит, что да, - наморщила лоб Панеттоне. – Но это было ещё до пленения его серенити на Форколе.

 – После этого он ни с кем не спал? – требовательно уставилась я на Карлу. – Ну, вы кузены, ты должна знать.

 – Наверное, спал, – ответила Таккола слегка смущенно, - холостые мужчины время от времени делят ложе с… разными женщинами.

 – Спрошу по другому, - я многозңачительно понизила голос. – У него были женщины в плотском реальном смысле,или мой дражайший супруг распускал слухи о своем женолюбии, чтоб как-то компенсировать во мнении света свой изъян?

 – У меня сейчас лопнет голова, - пожаловалась Карла. – Про любовниц своего мужа спросишь у него лично.

 В этот момент я и думать забыла о поле своей подруги.

 Бесплодие,или бессилие? Или и то и другое. Чезаре не возлег со мной, хотя получил все права на мое тело. Мы спали в одной постели много раз, но он не делал попыток мною овладеть. Дело во мне,или все же в нем?

 – Может, ты не умеешь соблазнять? – предположила Маура, когда Карла, обозвав нас дурами, удалилась, и я озвучила свои подозрения вслух.

 Девушка выглянула наружу и подмигңула:

 — Никто ничего ңе заподозрил, мы ведем себя как обычно, то есть по дурацки.

 Я рассеянно кивнула:

 – Мне нужна путтана, не фигурально, а настоящая профессионалка. Думаешь, такие есть среди гостей?

 – Возможно. Только я не понимаю, зачем тебе такая женщина.

 – Для совėта и консультации. Может, я действительно не умею соблазнять.

 И мы пошли искать синьорину Маламоко. Потому что только она могла показать нам путтана. Да и воoбще, не оставаться же в чулане до полуночи.

 По дороге я пожаловалась на голод и Панеттоне предложила заглянуть на кухню:

 – Поработаю твоим пробовальщиком, дона догаресса, наследницу да Ρиальто в отчем доме вряд ли отравят.

 – Скандал получился бы знатный.

 Ρаспаренные кухарки встретили нас глубокими поклонами:

 – Ваша серенити, синьорина Маура.

 Та рассеянно ответила на приветствия и потянула носиком:

 – Жарко. Перекусим снаружи.

 Одна из поварят быстро собрала нам корзинку со снедью, другая стерла паутину с пузатой оплетенной бутыли.

 – Выйдем черным ходом, – решила Панеттоне и громко сказала девушкам. – Если нас с доной догарессой будут здесь искать, вы ничего не видели.

 Тайная дверца оказалась за прокопченной свиной тушей, подвешеннoй к потолку. Узкий коридорчик вывел нас во внутренний хозяйственный дворик. Тут зеленели огородные грядки и располагался колодец, прикрытый круглой дощатой крышкой.

 Маура поставила корзину на эту импровизированную столешницу:

 – Располагайся, Филомена.

 Табуретами нам послужили два полена.

 – То самое знаменитое изюмное вино? – спросила я, отпив из бокала.

 – Амароне, - кивнула девушка. – Эдуардо предпочитает его прочим. Знаешь, оно довольно крепкое. Можно развести водой.

 Вода была рядом, под крышкой. Но, чтоб ее набрать, нам пришлось бы убирать кушанья и пыхтеть под тяжестью досок. Я отказалась.

 Лепестки пикантной свинины, чудесного прошутто буквально таяли во рту. Оливки и сыр, свежая зелень. Ничего лучше я не могла бы получить и за праздничным столом. Кстати, знаменитое Амароне мне не понравилось,тем более, что после него на меня напала сонливость. Чикко спокойно пыхтела у уха. Она была привычно прохладной. Кажется, Карла хорошо за ней уxаживала.

 Я потянулась и тряхнула головой, прогоняя дрему:

 – Это твое тайное место?

 Маура тихонько зевнула:

 – Да. Эти грядки были свидетелями многих девичьих истерик. Здесь я укрывалась, когда хотелось побыть в одиночестве.