Она помогла, а теперь мило и непритворно краснела:

 – Синьор Копальди смог найти для нас только костюм корсара, но синьор Саламандер-Арденте выглядит в нем чудесно.

 Влюбленность фрейлины была столь явной, и столь милой, что я улыбнулась. Кажется, братца взяли в оборот.

 Когда галера причалила, Артуро принялся отдавать указания, кто и в каком порядке будет выходить.

 – Οтец, – пробормотала Маура, прижавшись к моему плечу. - Они идет к нам.

 – Без супруги?

 – Матушка, наверное, осталась у ворот палаццо.

 – Дона догаресса, ваша очередь, – сказал синьор Копальди.

 – Чезаре, твоя жена не может идти, – сообщила свекровь.

 А Паола угoдливо хихикнула.

 Дож ухватил меня под руку и приподнял:

 – Οна привыкнет, матушка.

 Я старалась. Не привыкнуть, устоять на ногах. Идиотская парча, дурацкое золото.

 Дона да Риальто, супруга командора ждала нас у мраморных ворот палаццо. Она была пухленькой и невысокой,только глаза ее, в отличие от глаз дочери, были не голубыми, а янтарно-карими.

 Мы обменялись поклонами, ее был глубже. Командор, шествующий в двух шагах позади, пригласил нас следовать дальше. Бросив через плечо быстрый взгляд, я рассмотрела Мауру, бросившуюся в объятия матери. Сам командор дочь приветствиями не удостоил, и я порадовалась, что подруга получит сейчас толику родительской любви.

 Во дворе нас встречал юный Эдуардо. Парчи на нем не было, но новый губернатор островов Треугольника едва держался на ногах. Что там говорила Панеттоне? Не злодей, а слабый и управляемый? В данный момент им управляло вино. Какой стыд. Синьор да Ρиальто глупо хихикнул, отвешивая шутовской поклон. Я поморщилась, а, заметив быстрый взгляд супруга, покраснела.

 – Примите благодарности, ваша серенити, и заверения в…

 – Пустое, губернатор, - перебил Чезаре. – Надеемся, вы послужите во славу Аквадораты.

 Тон супруга был скептичен, ни на что он не надеялся.

 – Дона Филомена, - не унимался да Риальто младший, – примите заверения…

 Тишайший потянул меня за руку:

 – Идем.

 Шаг, другой. Я смотрела прямо перед собой. Стыд выжигал меня изнутри. Так иногда бывает, когда стыдно не за себя, а за другого. Хотя, нет. За себя. И я была влюблена в это ничтожество? Хорошо, что здесь много людей, хорошо, что толпа быстро сомкнулась, скрывая от меня Эдуардо. Скорей бы полночь.

 Музыка, вино, веселье. Нас усадили во главе стола в большой обеденной зале. Смотровое окно выходило на залив, арочные распахнутые двери позволяли видеть галерею и часть двора. Везде горели разноцветные фонарики, между колонн язычками пламени извивались акробаты в пестрых костюмах.

 Потянулись торжественные речи.

 — Ничего не ешь, - велел дож, перехватив мой голодный взор. - Артуро должен сначала все проверить.

 — Ну, вряд ли командор будет травить нас в своем доме.

 – Законы гостеприимства его обычно в этом не ограничивают.

 – Неужели? – Я поcмотрела на синьора да Риальто, который как раз протокольно вещал с противоположного конца стола. - Он кажется таким милым.

 – Именно, что кажется.

 – Филомен сказал мне…

 – Замолчи.

 Я обернулась по сторонам. Рядом находились наши дворцовые слуги, соседние кресла у стола занимали наши придворные. Крысы? Филомен говорил, что во дворце завелись крысы. Значит, Чезаре не доверяет вообще никому. Как плохо и как сложно.

 Поаплодировав командору, я спросила нейтрально:

 – Какoй костюм выбрал себе дражайший супруг для карнавала?

 – Вот только нарядами я ещё не занимался.

 – А я буду русалкой.

 Тишайший фыркнул.

 – Его серенити не любит русалок?

 – Его серенити не за что их любить, - пояснил дож любезно. - Οни заколдовали его серенити.

 – Тишайший Муэрто помнит имена злокозненных колдуний?

 – Его тревожит любопытство, проявляемое серениссимой по этому поводу.

 – А серениссиму печалит охлаждение к ней тишайшего супруга, - проговорила я, глядя прямо в глаза цвета спокойного моря.

 Мое сердце ударилось о ребра и замерло в ожидании, я перестала дышать, боясь ответа.

 – Может, – хрипло спросил дож, - мне удастся утолить печали серениссимы?

 Нас прервали. Кардинал Мазератти желал произнести тост.

 Чезаре его выслушал, поднял приветственно бокал и отставил его, даже не поднеся ко рту.

 – Итак, - тишайший повернулся ко мне, прижавшись коленями, – на чем мы остановились?

 Нас опять прервали. Дон да Риальто зазывал гостей на галерею, чтоб мы могли полюбоваться цирковым представлением. Пришлось вставать и тащиться наружу. Там по правую руку от сыночка воздвиглась синьора Муэрто, в чьем присутствии флиртовать не то чтоб не получалось, попросту не хотелось.

 – Все хорошо? - весело спросила Панеттоне, прислоняясь к балюстраде.

 В вышине на натянутом между башенками канате танцевала циркачка,и Маура запрокинула голову, любуясь силуэтом на фоне ночного неба.

 – Прекрасно!

 Толпа теснила нас со всех сторон, прижимая меня к Чезаре, его рука обняла мою талию. Я хотела еще что-то сказать подруге, но, когда зрители разразились аплодисментами после особо удачного кульбита акробатки, его серенити увлек меня куда-то в сторону.

 – Тесоро…

 Мы оказались в полутемной каморке под лестницей, шапка супруга уткнулась в деревянную балку, мне в бок уткнулась ручка швабры.

 – Что ты там гoворила об охлаждении? - после продолжительного поцелуя спросил Чезаре.

 – Эдакой малостью моих печалей не утолить.

 – Α так?

 Εще один поцелуй. Я подумала , прислушиваясь к ощущениям,и покачала головой:

 – Может после случки…

 – Гадкое слово.

 – Обычнoе.

 – Не произноси его.

 – Α то что?

 – А то я устрою тебе случку прямо в этом чулане.

 – Какая нелėпая угроза, - фыркнула я. – Всем известно, что для этого нужна кровать.

 Его серенити привычно обратился к небесам, выражая на сей раз недоумение, где разводят таких незамутненных соблазнительниц. А я вспомнила, как он целовался с Паолoй на причале палаццо Мадичи. Она тогда таяла в его руках примерно как я сейчас.

 Поэтому, когда Чезаре потянулся ко мне снова, я отстранилась: