получить, продав мне свои акции? Конечно же, ты предпочтешь каждое утро рано вставать и упорно работать по девять часов пять дней в неделю?

— Так живет большинство людей.

— Да, но ты не большинство. — Минти отступила под саркастическим блеском, мелькнувшим в его глазах, — еще одна причина не приближаться к нему. У него всегда была обезоруживающая привычка видеть больше, чем она хотела показать, пробиваться сквозь ее броню. — Однако, если ты хочешь остаться, я выполню условия нашего договора.

Если не… — Он задумался. В янтарных глазах мелькнул огонь. Он выглядел по-настоящему дьявольски. — Мы можем заключить еще одну сделку?

Он говорил спокойно и властно. Минти хотела было произнести «нет», броситься вон с высоко поднятой головой. У них уже была сделка, и она одержала победу. Он не сможет отнять у нее это.

Но она была заинтригована. К черту ее предков — картежников.

— Хорошо, — сказала она. — Зависит от того, что ты скажешь.

— Ты можешь остаться. Я думаю, ты пригодишься в отделе маркетинга для разработки англоязычных кампаний. Ты в самом деле упорно трудилась эти две недели. Все довольны тобой, мы утрясем вопрос с трудовыми обязанностями и зарплатой, и Роза хотела бы этого. Все будет сделано, как надо. Разумеется, я хочу, чтобы ты заняла свое место в совете директоров. Но когда тебе станет скучно… — Он посмотрел прямо ей в глаза. — А тебе станет, Минти, и мы оба это знаем, скорее раньше, чем позже. Тогда ты продашь свои акции и больше не приблизишься к моей компании. Сарisсе?

О, он хорош, слишком хорош. Слишком, черт возьми, догадлив.

Она соскользнула со стола, одернула платье.

— Что, если у меня будет серьезная причина? Новая работа, ребенок, жених, который все время рядом, сломанная нога, вынужденное лечение? Что, если я проработаю на тебя десять лет и принесу пользу?

Он рассмеялся.

— Если ты пробудешь здесь десять лет… — Он пытался подобрать слова.

— В Англии говорят «съешь свою шляпу», — помогла Минти и улыбнулась ему. Улыбка дрогнула на ее губах. Лука пытливо смотрел на нее, веселье испарилось так же быстро, как и возникло, в янтарных глазах таилось загадочное выражение. Контраст между его оливковой кожей и длинными темными ресницами был поразительным. Это делало его диким, похожим на волка. В этих глазах девушка может пропасть, забыть, где она и что делает.

Она качнулась, сделала шаг ему навстречу, затем еще один, поддавшись власти этих глаз, жару, который, как она чувствовала, пылал между ними, когда внезапно и пронзительно зазвонил ее телефон. Она принялась искать его, желая быстрее избавиться от назойливого звука, вновь вернуться к неожиданной интимности. Шум доносился из ее сумки, лежащей на столе позади нее, рядом с быстро тающим мороженым.

В неожиданно ставшей душной комнате таяло не только мороженое. На ватных ногах Минти прошла к столу и ухватилась за него, чтобы не упасть. Это было неправильно. Лука даже не дотронулся до нее! Как может взгляд, один только взгляд, иметь такое воздействие? Она неловко нашарила свой телефон, но, когда достала его, было уже поздно. Звонок переключился на голосовое сообщение.

Она глубоко вздохнула. Она хотела сказать что-нибудь. Но не знала, что именно. «Не смотри на меня так». Или, может, «поцелуй меня». Либо все вместе.

Она повернулась, слова были готовы сорваться с ее губ. Но Луки уже не было.

Глава 5

— Доброе утро.

— Надеюсь, ты хорошо спал?

— Buongiorno. — Нацепив на лицо вежливую улыбку, Лука повернулся к ней.

Он предпочел бы тишину, прогулку на свежем воздухе, черный кофе и газету, чтобы как следует проснуться, но Минти любила разговаривать за завтраком. И, что очень неприятно, газета, используемая как щит, не помогала.

Она была одета и готова ехать, держа папку и вездесущий iPad. При виде ее он криво усмехнулся. Она определенно была похожа на молодого специалиста по маркетингу в красивом сером платье, которое было чуть выше колен, в сочетании с лимонным кардиганом и пресловутыми легкими сандалиями того же цвета, что кардиган. Волосы она собрала назад в узел, оставив свободными лишь несколько прядок.

И она была такой же желанной.

Нет, напомнил он себе. Не поддавайся. Но он уже чувствовал возрастающее привычное влечение к ней, жар крови, текущей по венам.

Он заставил себя отвернуться, сконцентрироваться на кофе и газете перед ним, но его глаза неумолимо возвращались к гибкой фигурке. Она догадывается, как это раздражает его, когда она поступает таким образом? Барные стойки предназначены для нарезки, приготовления пищи, а не для сидения. Не для того, чтобы махать невероятно длинными ногами. Почему она не сидит на стуле, как все нормальные люди?

— Мне пора ехать. Тебя подвезти?

Она задумчиво прикусила нижнюю губу.

— Подвезти? — Осторожнее, Лука.

— Глупо ездить на двух машинах, вот и все. Напрасное дело.

Но правда в том, что чья-то компания может оказаться приятной. Фермерский дом слишком велик для одного.

— Спасибо, — сказала Минти. — Очень мило с твоей стороны. Я ценю то, что ты возишься со мной. Я уверена, ты не можешь дождаться, когда я исчезну. Скоро я подыщу себе комнату, не уверена, что смогу позволить себе дом где-нибудь поблизости.

— Можешь не торопиться. Скопи немного денег. — Он увидел удивление в ее глазах и продолжил: — Это и твой дом тоже. Роза была бы рада, что ты здесь.

— На самом деле это всегда был твой дом, — мягко поправила она. — Наверное, тебе было не просто, когда твои дядя с тетей переехали в дом твоих родителей. А потом появилась я.

На какой-то момент ему стало нечем дышать, и все, что он мог, — это уставиться на Минти. За все годы, что он знал ее, она никогда не признавалась в том, что ему приходилось терпеть ее присутствие. Возможно, она, в конце концов, повзрослела.

Он надеялся, что это не так.

— Я был благодарен Джио и Розе, что они оставили свою прежнюю жизнь и переехали сюда, чтобы у меня могло быть будущее, — произнес он после тягостного молчания. — Мысль о переезде в Лондон после всего — о том, что придется оставить Италию, деревню, мой дом, мою фабрику, воспоминания… Я не думаю, что смог бы это вынести. Но мне не пришлось. Они переехали сюда, занялись домой и бизнесом, вырастили меня и позволили продолжить все самому. Твое присутствие пару месяцев в году было не слишком высокой платой за это.

Минти рассмеялась.

— Мы оба знаем, что это не так. Я была настоящей занозой. Я возмущала тебя, ты знаешь.