Однако перед выходом из дома я все же достала свои двенадцатигранные кости и рассыпала их на подушке.

1+36+17 – В здании человеческого счастья любовь образует купол, а дружба возводит стены.

Да уж… Конечно, очень интересное философское наблюдение, но как оно может мне помочь в работе? А кости зря ничего не говорят. То ли от жары у меня мозги плавятся, то ли кости стали изощреннее, то ли старею…

Последнюю версию я сразу же отмела за ее несостоятельностью, решительно убрала кости обратно в мешок и зашагала к двери. Все философские загадки я оставлю на потом, а пока что буду следовать намеченному плану.

Перетурин, который обещал показать мне дом Вероники и заодно узнать, чем закончится мой разговор с ней, уже ждал меня внизу. Родион Евгеньевич по-прежнему был бодр, свеж и очень энергичен. Он протянул мне несколько фотографий, на которых я сразу же узнала Вячеслава Колесникова. Видимо, он был достаточно фотогеничен, поскольку на снимках практически не отличался от «живого» изображения на пленке.

Дом, в котором проживала невеста Вячеслава Колесникова, представлял собой новую кирпичную девятиэтажку с резными красными башенками и фигурными балконами. Квартиры здесь все были улучшенной планировки и стоили достаточно дорого.

«Должно быть, в стоматологической клинике «ДЕНТА-ОПТИМА» сотрудникам хорошо платят, – отметила про себя я, сидя в машине, и невольно задумалась над своими предположениями. – Или тут присутствуют вложения со стороны Вероники? А кто она у нас, кстати? Я ведь еще не выяснила, где она работает. Да и работает ли вообще?!»

В это время, словно подтверждая мои мысли, Перетурин заметил:

– Дом-то видите какой? Элитный. Значит, деньги у Вячеслава были. Неужели он стал бы еще и воровать? К тому же так открыто, да еще и у своего непосредственного начальника? Поганить ложку, из которой он ест, фигурально выражаясь! Ну, даже если предположить, что он был кому-то должен! Он бы сам попросил у Россошанского или, на худой конец, у меня…

Я чуть кивнула, давая понять, что взяла это все на заметку.

– Да бросьте вы, Татьяна, думать об этой версии! – не успокаивался Перетурин. – Не стоит она того. Я уверен, что Вячеслав так не поступил бы!

– Кстати, Родион, а все-таки вы Вячеслава знаете хорошо. Я не знаю его вовсе. Расскажите о нем как о человеке, – попросила я. – Давайте остановимся вот здесь, – я указала на ближайший сквер, из которого хорошо был виден подъезд, в котором находилась квартира Колесникова.

Родион, пожав плечами, вышел из машины и молча двинулся в указанном направлении. Остановившись, мы купили по большому стакану кваса и пошли к тенистой аллейке. Расположившись на скамейке, я с наслаждением отхлебнула холодный напиток, и Перетурин начал с риторического вопроса:

– Вячеслав не идеален, конечно, но разве есть идеальные люди?

– Я все же относительно возможности… – вставила я, но Перетурин продолжал:

– Я понимаю, понимаю ход ваших мыслей. И все-таки… Вячеслав никогда бы так не поступил. Во-первых, он не кидал ни друзей, ни партнеров просто так, повинуясь какому-то внезапному импульсу. К тому же, вы поймите, у него на носу была свадьба! Стал бы он выкидывать какие-то фортели! Да к тому же, чтобы подставить Россошанского, человека, с которым он работал и от которого не собирался уходить! Да нет, все это смешно! Во-вторых, Вячеслав не был авантюристом. Никогда не был!

– А вы не в курсе, с кем Вячеслав общался помимо сослуживцев? Кому он мог быть должен?

Родион тяжело вздохнул.

– Понимаете, я не очень часто с ним встречался в последнее время. Единственное, что я могу сказать, – ни с каким криминалом он связываться бы не стал. Вы ведь думаете, что он был кому-то должен, а тот настолько крут, что не отдать ему было нельзя… Но зачем ему деньги? На свадьбу? Он и так в состоянии был справить приличную свадьбу. Подарки? Но Вероника не производит впечатление женщины, которой постоянно требуются бриллианты от «Картье» и новые личные «Мерседесы». Нет, все это очень странно. Кому он мог быть должен и почему?

Перетурин мелко закивал. Он нервничал, это было очень заметно. Сейчас он не мог объяснить случившееся. Версия о том, что Вячеслав по каким-то причинам сам мог оказаться виноватым в собственном исчезновении или даже смерти, не укладывалась в голове Родиона.

– Значит, «дом – работа» получается? – невесело усмехнулась я. – И за пределы этих двух мест жизнь Вячеслава Колесникова практически не распространялась?

Перетурин не ответил. Он просто не знал. А это означало, что мне придется самой докапываться до всего. И в этом не было ничего удивительного – это ведь моя работа, и выполнять ее мне чаще всего приходится в одиночестве. Редко выпадали такие дела, когда у меня появлялся помощник типа Родиона. Да и в этом случае главная забота и решающая версия были на моей ответственности. Случалось, правда, обращаться за помощью в милицию – к полковнику Кирьянову, к Мельникову или Гарику Папазяну. Но… И Перетурин, и Россошанский были против того, чтобы вмешивать в дело милицию. Мнение Россошанского в случае чего можно было и проигнорировать, но Перетурин был моим клиентом, и я должна была учитывать его пожелания. Да и помочь мне в милиции ничем не могли: никто к ним не обращался, и дела об исчезновении Вячеслава Колесникова даже не существует официально. Вот если… Вот если будет найден его труп, тогда деваться будет некуда: «Дело» заведут, не спрашивая на то согласия ни Перетурина, ни Россошанского, ни кого бы то ни было еще. Но трупа не было, и я все-таки от души надеялась, что и не будет.

Версий сейчас могло быть очень много, в том числе и таких, которые никак не может оправдать и принять Перетурин, потому что Вячеслав ему был другом. Но для меня возможными были пока что любые варианты, в том числе и не соответствующие общественным представлениям о Вячеславе как о личности.

– Скажите, Вероника работает? – спросила я Перетурина.

– Что? – не понял тот. – А… Кажется, нет. Или… Не помню, вроде бы она работала где-то в турфирме. Но вообще у нее, кажется, обеспеченные родители. Да вы лучше у нее спросите, где она работает. А разве это важно?

– Не знаю. Ладно, я пойду. И пойду одна, – сказала я. – Вы говорили ей что-нибудь обо мне?

Родион отрицательно покачал головой.

– Нет, не говорил. Она позвонила мне сразу после того, как я поговорил с Ксенией. Вероника сказала просто, что несколько переживает из-за того, что Вячеслав ей не позвонил и что его номер недоступен. Но она еще не в курсе, что дело может быть серьезным. Гораздо сильнее напугана Ксения, но она обратилась ко мне в расчете на то, что я сам займусь этим делом. А… Я позвонил вам. И уже потом сообщил Ксении об этом. Она не возражала.

– Хорошо. Это хорошо, – произнесла я. – Лучше, если Вероника будет знать как можно меньше. А Ксения обратилась к вам, потому что не хотела впутывать сюда милицию?

– Милиция сама бы не впуталась, – махнул рукой Перетурин. – Труп не обнаружен, а пропажа человека… Если бы они и стали этим заниматься, то так, спустя рукава. Или если бы им заплатили. А ваш план… – Родион нахмурился. – Не нравится мне это. Вероника – девушка прямая и бесхитростная, она не любит, когда что-то делают за ее спиной. Я рискую лишиться ее расположения.