Она выглядела потрясенной. Растерянной. Почти убитой. Совсем не похожей на спокойную и собранную владелицу Империи шампанских вин Дювалье.

— Наверное, это была не слишком хорошая идея, — пробормотала она, запинаясь.

— Не слишком, — согласился он. — Черт возьми, Симона! — Голос его звучал хрипло и напряженно. — Что ты, в конце концов, хочешь от меня? Ты предлагала дружбу, соглашение или что-то там еще. Я сделал все возможное, но это… это не дружба! Это война!

Симона поняла, что у нее ничего не получилось, раньше, чем он. Лучше бы она не приходила сюда. Лучше бы она не целовала его.

— Ты сам хотел войны, солдат, — попыталась защититься она. — Я только подыграла тебе.

— Я не хотел войны. — В его голосе была боль. — Я хотел… другого. Бог знает чего, но чего-то такого, что устроило бы Габи и детей.

Симона ошеломленно посмотрела на него:

— Каких детей?

— Детей Габи.

— Она беременна?

— Нет.

Симона не была пьяна. Она не брала в рот ни капли. Но она никак не могла понять, о чем идет речь.

— Думаешь, настанет такой день, когда мы с тобой сможем нормально общаться?

— Работай над этим, принцесса.

— Тебе это тоже не помешало бы.

— Я стараюсь. Если и ты, со своей стороны, поспособствуешь, это очень даже поможет. Или ты хочешь, чтобы мы выглядели врагами на свадьбе?

— Нет. Но…

— Стоп! — Он поднял руку. — Я тоже не хочу. Поэтому мы попробуем начать заново. Здесь и сейчас. Скажи, ты все еще хочешь увидеть виноградник?

— Да… Нет, если…

— Перестань! — Он был явно раздражен. — Должно быть, в старости ты станешь каждое свое слово подкреплять множеством аргументов и превратишься в ужасную зануду.

В старости? Ей всего двадцать шесть!

— Я думаю, это все же лучше, чем быть тираном.

Он послал ей лучезарную улыбку:

— Уж ты тираном точно не будешь.

Тело Симоны, помимо ее воли, отреагировало на его улыбку. А Рафаэль продолжал:

— Ради Габриель давай представим, что у нас все же есть какой-то шанс. За двадцать минут я покажу тебе винодельню. Еще за двадцать проведу экскурсию по винограднику. После чего отвезу тебя на холм и продемонстрирую вид сверху. За этот час мы попытаемся найти основу для наших отношений. Думаешь, это будет очень трудно?

— Ты прав, — сказала Симона. — Нужно найти какой-то выход. Никаких прикосновений. Никаких разговоров о прошлом. Никаких оскорбительных комментариев. Никаких проблем. — А ей необходимо перестать думать об этом разрывающем сердце тату.

— Есть у тебя что-нибудь выпить? — спросила она.

— Следуй за мной.

Раф показал ей цех, где отжимали виноград. Погреб располагался сразу за цехом и мало чем отличался от хранилищ в Кавернесе. Температура строго контролировалась, бочки стояли аккуратными рядами, светлые, как песок, и совершенно новые.

Он заметил, как Симона нахмурилась, и пожал плечами. Выдержанные дубовые бочки в Австралии — редкость, и хозяева ни за что с ними не расстались бы. Импортировать их тоже невозможно. Так что ему пришлось купить новые.

Симона задала несколько технических вопросов. Рафаэль ответил на них, стараясь сохранять дистанцию по крайней мере в три метра.

Если не считать обоюдной дрожи желания, ее жадных глаз и его предупреждающих взглядов, все шло отлично.

Через тридцать девять минут они вышли из винодельни.

Симона с трудом забралась в джип Рафаэля, поскольку сарафанчик ее был очень коротким. Подол задрался чуть ли не до трусиков, пока она устраивалась на сиденье. Руки Рафаэля стиснули руль, костяшки пальцев побелели. Он нахмурился и отвел глаза:

— Одерни платье.

Она покраснела и тщетно попыталась натянуть юбку на колени.

Он нажал на педаль газа. Сейчас между ними было меньше трех метров. Симона старалась отогнать эротические фантазии, которые немедленно появились в голове. Ответы Рафаэля становились все короче, а скоро закончились и ее вопросы.

Да, решетка сделана по его эскизам. Он хотел, чтобы лозы получали максимум света и лучше обдувались ветром. Да, высажены растения для отпугивания вредных насекомых. И божьи коровки тоже помогают сдерживать размножение вредителей.

Да, в конце сезона он устраивает хороший душ для всего виноградника и смывает божьих коровок. Но сразу же после сбора урожая выпускает новых.

Он показал ей пруд. Там поселились с полдюжины уток и пара черных лебедей.

Да, утки здесь для того, чтобы червяков не было слишком много.

Нет, у них нет имен. И у лебедей тоже.

Они остановились на вершине холма, откуда был виден весь виноградник. Минуты шли, молчание становилось невыносимым, напряжение нарастало.

— Который час? — наконец спросила она.

— Четыре сорок восемь.

Сорок восемь минут в компании друг друга и без кровопролития — это гигантское достижение.

Рафаэль выжидал, пока Симона устраивалась в машине и поправляла юбку.

— Все нормально, — сказала она. — Можешь садиться. — И подарила ему сияющую беззаботную улыбку в ответ на его косой взгляд.

Машина взяла резкий старт и помчалась по грунтовой дороге, явно торопясь закончить путешествие.

Не повернув головы, Рафаэль покосился на Симону. Затем немного снизил скорость.

— Я получил сегодня письмо, — бросил он. Она с любопытством посмотрела на него. — От Этьена де Морсе. В Пиренеях есть маленькое государство, а он, говорят, там король. Ты когда-нибудь слышала о нем?

— Да. Он был другом моего отца. Мы часто останавливались в его поместье, когда папа брал нас с собой в Испанию. Нам там очень нравилось. И мне, и Люку. — Симона нахмурилась, вдруг вспомнив выражение лица брата, когда он встретил Этьена де Морсе на аукционе. — Он был одним из тех, кто собирался купить виноградники Хаммершмидта. Так же как и Люк. Де Морсе тогда немыслимо взвинтил цены. А чего он хочет сейчас?

— Он хочет, чтобы я помог восстановить виноградник в его поместье. Надо сказать, де Морсе не так уж мало знает обо мне и о моей работе здесь, в Австралии. Не могу понять, от кого он вообще услышал мое имя.

Симона покачала головой:

— Не от меня, во всяком случае. Я с ним не виделась уже несколько лет. Он приезжал на похороны отца, участвовал в аукционе. Потом разговаривал с Люком. — Она видела их издалека. Они напоминали двух львов, готовых вцепиться друг другу в глотку. Габриель там тоже была. Но она быстро ушла. — Может, Люк упомянул о тебе? В общем, я не знаю, как ты попал в поле его зрения, однако не сомневаюсь, что это довольно выгодное дело. Я говорю не только о деньгах. Этьен де Морсе — очень влиятельный человек. Восстановив его виноградник, ты приобретешь известность в Европе. О тебе сразу заговорят как об одном из самых лучших виноградарей.