– Вы правы. Это правда скучные, глупые сплетни.

Генри улыбнулся в ответ, а Грейсон с довольным бурчанием взял себе ещё пирожок. Изысканная улыбка Эмили немного потускнела, а может, мне показалось – в конце концов, она от природы казалась такой кислой. А Флоранс, мама, Эрнест и Лотти дальше продолжили свой разговор как ни в чём не бывало. Мне стало настолько легко, что я вновь ощутила голод. Может быть, я и съем ещё один маленький пирожочек…

– Рано радуешься, – сказала Мия и ткнула пальцем в экран.

Где-то между комментариями Леди Тайна вставила ещё пару слов:

Не нужно так жестоко обходиться с бедняжкой Лив: роль любимой девочки ещё слишком нова для неё. Ещё недавно она была той ученицей, которую окунули головой в туалете. Бедняжка может вам очень хорошо описать внутренности унитаза в её школе в Беркли…

– Откуда она об этом знает? – тихонько спросила Мия.

– Без понятия.

Моя улыбка испарилась. Мне было всё равно, что Леди Тайна и вся школа обсуждали мою личную жизнь. Они могли делать что хотят, но эта история в Беркли была абсолютным секретом, о котором не знала даже мама. Не считая четырёх девочек, которые окунули меня в унитаз, об этом знали только Мия и Лотти.

И… Генри.

Пока я поворачивала голову, чтобы посмотреть на него, у Генри зазвонил телефон.

Во сне я бежала по академии и все вокруг смотрели на меня, хихикали и перешёптывались. Мимо меня по лестнице грациозно проскакала Эмили на породистой гнедой лошади и крикнула:

– Не нужно так жестоко обходиться с бедной Лив! Она же ничего не может поделать с тем, что Генри не хочет с ней спать.

К счастью, в этот момент на стене в коридоре я увидела зелёную дверь и поняла, что это всего лишь сон.

– Просто она физически и душевно ещё немного отстаёт в развитии, – сказала Эмили, а я злилась на то, что она могла обидеть меня в моём собственном сне.

Может, это значило, что где-то в глубине подсознания я сама о себе так думала? Этого я не могла себе позволить. Одним движением руки я стёрла лошадь, а Эмили жёстко свалилась на пол.

– Ой! – возмутилась она.

– Лив! Ты с ума сошла? – Флоранс помогла своей подруге подняться на ноги. – Она могла покалечиться.

– Мой сон – мои правила! – сказала я и взялась за дверную ручку. – А что обо мне подумают люди, мне абсолютно по барабану.

Щелчок пальцами – и Эмили, Флоранс и все остальные превратились в мыльные пузыри. Они парили по лестничной клетке, а затем – пак-пак! – тихонько лопались один за другим. Довольная, я прошмыгнула через дверь в коридор.

– Активировать протокол безопасности мистера Ву номер три, – прошептала я.

Когда никто не слышал, мне нравилось разговаривать со своей дверью, как в фильме «Люди Икс».

Странно, но за последнее время она очень изменилась. Если в начале, выкрашенная в насыщенный зелёный цвет, она могла оказаться входной дверью в каком-нибудь уютном домике в Котсуолде, то сейчас справа и слева от неё появились две колонны, подсвеченные сверху. Дверь всё ещё была зелёная, но уже не такая тёмная, ближе к мятному оттенку, и то, как она сейчас выглядела, больше подходило к какому-нибудь викторианскому особняку, чем домику в деревне.

Я связывала эти изменения с теми, что происходили и во мне самой. То же самое наблюдалось и с остальными дверями в этом лабиринте. У одних менялся только цвет, у других отслаивался лак, а третьи вообще изменяли форму и размер. Я предполагала, что это могло зависеть от состояния души хозяина двери. Было трудно удержать всё в поле зрения, потому что двери ещё и менялись друг с другом местами.

Но ручка моей двери неизменно оставалась в форме ящерки, и та подмигнула мне, когда я мягко притянула её, чтобы закрыть. Как раз вовремя – я успела заметить, как растрёпанная шевелюра Генри показалась из-за угла. Сначала я хотела позвать его по имени, но решила, что не нужно этого делать, – кто знает, как громко эхо пронеслось бы по коридору и кого оно могло бы привлечь? Кроме того, куда это Генри собирался? Его дверь была прямо напротив моей, и вообще, мы договорились встретиться. Прямо здесь. И по моим подсчётам, прямо сейчас.

Я решила сама проследить за ним, потому что у меня были планы и получше, чем просто стоять здесь и ждать его. Например, поговорить с ним, в конце концов. И по-хорошему поговорить, а не просто пообниматься.

Я совсем бесшумно, так как была босиком, пошла за ним. После обеда мы так и не успели выяснить, откуда Леди Тайна узнала о той истории в школьном туалете в Беркли. У Генри зазвонил телефон, и ему срочно нужно было уходить, чтобы забрать своего младшего брата, как он сказал, от одного друга.

– А твоя мама не может это сделать? – спросила Эмили.

И я была очень довольна, что не мне пришлось задать этот вопрос, потому что я бы, наверное, не пережила тот презрительный, холодный взгляд, которым он одарил Эмили.

Эмили, во всяком случае, это совсем не тронуло. Когда Генри ушёл, она обратилась к Грейсону:

– Я думала, миссис Гарпер держит этот вопрос под контролем?

– Эм! – резко ответил Грейсон, бросив на меня довольно странный взгляд.

– Что такое? – Эмили недоумённо покачала головой, а Грейсон схватил её за локоть и притянул к себе.

Этот вопрос? Какой вопрос?

И тут мне стало ясно, что настало время поговорить с Генри. Но беда состояла в том, что я мало знала о своём парне. А точнее, он мало мне доверял. Но ещё больше – даже больше, чем я могла признать, – меня заботило то, что Эмили была информирована лучше, чем я. Я уже несколько раз думала о том, чтобы надавить на Генри и как следует расспросить обо всём, что меня волновало в последнее время, но потом решила этого не делать. В фильмах и романах героиня обычно хочет всё знать, и, как правило, это помешанная на контроле дурочка, которая вскоре превращается в бывшую девушку. В зависимости от жанра в середине сюжета она становится жертвой преступления, и все тайно этому радуются. Была ли я такой назойливой дурочкой или нет, не знаю, но сейчас настало время всё выяснить.

Коридор, в котором я заметила Генри, казался пустым, но я слышала шаги где-то за вычурной красной дверью и поэтому побежала быстрей. Сейчас я его догоню.

«Поговорить, а не обниматься», – проговорила я ещё раз в уме. Немного повторения для самовнушения не помешает.

– А-а-а-а! – Я столкнулась с кем-то, выскочившим из-за угола мне навстречу. Сначала я подумала, что это Генри.

– О господи, Лив! – выпалил кто-то, кто, похоже, был также испуган, как и я.

Это был не Генри. Это был Артур Гамильтон. Тот самый Артур Гамильтон, которому прошлой осенью я сломала челюсть и чья чокнутая подружка хотела перерезать мне сонную артерию. Тот самый Артур, которого после того кошмара на кладбище я видела только на территории школы, и то издалека. Если мы случайно сталкивались где-то, то смотрели друг на друга как два враждующих генерала на нейтральной территории, демонстрируя силу и непримиримость.