с вызовом. — Сам ведь сказал, что с тем, кто нравится, будет лучше. Вот и проверю, так ли это. Или боишься, что, если не понравится, обвинять тебя буду? Так знай, не буду. А если вдруг переживаешь, что захочу повторить все с тобой, то тоже не стоит. Не захочу. Как и сказала, ты мне не интересен, как мужчина, а все случившееся — нелепая случайность. Ничего не значит.

И прям возгордилась собой и спокойствием. Видимым правда. Внутри все дрожало от собственной то ли смелости, то ли глупости. Все-таки плохо влияет на меня сидящий рядом, пробуждает во мне все самое плохое. И я — не я. Откуда во мне взялась эта отчаянная решимость разговаривать с ним в таком тоне? Даже моя мать не позволяла себе так общаться с отцом, несмотря на все свои недостатки в характере. А тут вообще посторонний мужчина, и я вот так… Ужас какой-то! Но раз уж начала, придется придерживаться выбранной линии поведения. Лишь бы чего еще не учудить.

А ведь обещала брату…

Но как тут сдержаться?

Может кто-то другой и смог бы, а у меня вот не получилось.

Тем более что мои слова Ильяса только повеселили. Разулыбался до того довольно, что я прям растерялась. В первые минуты. Потом… потом мне захотелось его стукнуть. Потому что он так ничего и не ответил, кроме короткого: “Как скажешь”, — зато улыбаться не перестал. Почувствовала себя дурочкой малолетней, над которой взрослые смеются беспричинно. Едва смогла в руки себя взять. Выпрямилась. Отвернулась. И больше ни слова не произнесла до самого пункта назначения.

А приехали мы на Набережную…

Как еще одно открытие.

Вот уж не думала, что мужчинанастолькохорошо меня знает.

Я ведь не сказала, куда хочу поехать. Банально забыла, пока опять с ним спорила.

Или ему просто Дамир рассказал о моих увлечениях?

Да, это больше похоже на правду, чем та, где Ильяс такой внимательный к мелочам чужих ему людей. Все же его друг — мой брат, а не я. Да и я ведь не сказала, куда хочу. Да я вообще забыла про это. В очередной раз за день. И все из-за него. Этого невыносимого мужчины!

— Выходи, — велел он, снимая блокировку, как только припарковался в свободном кармане.

Приказной тон задел, но я постаралась не зацикливаться, открыла дверцу и… обернулась обратно. Уж слишком интересно стало узнать. Да и все равно уже поздно паиньку из себя строить, после всех-то моих заявлений. А раз поздно, то пусть отвечает!

— А если я действительно захочу повторить все с тобой? — уточнила, поймав его взгляд своим. — Что ты сделаешь?

Ильяс

Нет, эта девчонка точно над ним издевалась. Так и провоцировала на деле показать все, о чем спрашивала. Будто мало ему грызущих мозг воспоминаний, она решила еще и поковыряться в них.

Что он сделает…

Лучше ей не знать.

А ведь хотел лишь слегка подразнить.

Подразнил на свою голову.

Кто ж знал, что она выдаст такую ответку?

И не побоялась ведь.

Стояла и смотрела на него в открытом вызове. Вся такая вызывающе смелая и гордая. Рвя на части остатки его и без того трещащей по швам выдержки. Так бы и…

Стоп!

Это уже лишние мысли.

Ненужные.

Опасные.

Но такие чертовски желанные.

Которые с каждой встречей с ней росли и множились.

Нет, он точно мазохист.

Раз вместо того, чтобы держаться от этой кошки как можно дальше, сохранять дистанцию в общении, постоянно провоцировал ее, выводя на эмоции. Тем более и стараться не нужно было. Ситуация располагала.

Это ведь так легко на самом деле — влюбить Этери в себя. Достаточно чуть надавить там, поддеть здесь, чтобы вызвать вспышку раздражения. Заставить мыслить в нужном ему ключе. Зафиксировать разбуженный интерес. А там и до всего остального недалеко.

И это самое тупое, что он когда-нибудь делал.

Но все равно делал.

Ловил невероятный кайф от ее реакции.

Чтобы хоть на мгновение вновь ощутить своей. И больше не жалеть, что остановился этим утром. Ведь пойди он до конца…

Нет.

Он бы никогда не поступил так с Этери. Несмотря на бойкий характер, она все равно оставалась нежной девушкой, которую легко ранить. Ее вспыльчивость прямое тому подтверждение.

Вот и промолчал.

Сосредоточился на закрытии автомобиля. Разве что прежде достал куртку с заднего сидения, которую накинул на девичьи плечи.

— Это еще зачем? — удивилась Этери.

«Чтобы я глупости не творил», — с тоской подумал Ильяс.

— Ветер сегодня прохладный, а у тебя платье слишком открытое, — ответил вслух.

И чего ей не переодевалось в какие-нибудь джинсы и футболку?

Да, в обтяжку, но зато все закрыто. А тут… достаточно лишь задрать подол…

Опять не о том он думает.

— Идем, — велел.

Сам же развернул растерянную девушку за плечи и повел в сторону аллеи. Вел, полуобнимая, и размышлял о том, какая же она хрупкая в сравнении с ним. Худенькая. С узкими плечиками и талией, которую легко можно двумя ладонями обхватить. Длинными тоненькими ножками с аккуратными лодыжками и маленькими ступнями, запрятанными в белые балетки.

Так бы и зацеловал всю.

Возможно, кто-то скажет, что каждая вторая такая. И в чем-то будет прав. Да только это все не то. Не его. Не те ладошки, не те глаза, не та улыбка, не тот голос…

Этери же…

Само ее имя заставляло сердце биться чаще.

Заставляло чувствовать себя по-настоящему живым.

И тем больнее было осознавать, что она никогда его не будет. Осталось всего ничего, и произошедшее утром закончит другой — ее пока еще жених. Скоро муж.

Тенгиз будет ее обнимать, ласкать, целовать, вводить в мир плотских удовольствий. Ему она будет улыбаться, подставлять губы, шею, грудь, всю себя. Для него раздвинет свои красивые ножки. И имя кричать будет тоже… не Ильяса.

Память тут же воспроизвела момент, когда она выдыхала его имя.

Лучше бы он опять был избит отцом до потери сознания. Все не так больно.

Нет, он точно мазохист.

Ведь не зря говорят, перед смертью не надышишься, а все равно наивно пытался. Сам себя уничтожал. Но даже так лучше, чем вообще никак. Ему нужно продлить моменты их единения. Хотя бы на оставшиеся недели. Потом… будет потом. Возможно, он, наконец, возьмет себе отпуск и уедет куда-нибудь далеко. Возможно, не вернется…

Хотя нет. Не сможет он быть вдали от нее. Знать, что с ней все хорошо, видеть собственными глазами —