— Современные смертные могли быть куда интереснее, если бы обладали сообразительностью и живостью щенков, но они выглядят и двигаются как переевшие свиньи, ожидающие, чтобы их прирезали.

— Они не домашние животные, — сурово произнес Аполлон. — Они вообще не животные. К тому же Зевс приказал нам не вмешиваться в их дела.

— Я и не вмешиваюсь. Я просто сделала небольшой подарок. Это не одно и то же. Если бы я захотела вмешаться в их дела, я бы заставила ее снять эту ужасную одежду и сжечь.

Смех Артемиды прозвучал как музыка; несколько мужчин тут же устремили на богиню горячие одобрительные взгляды, но богиня не обратила на них внимания.

Ее брат хмыкнул.

— Аполлон, что с тобой происходит?

— Ничего со мной не происходит, — ответил Аполлон, снова беря сестру под руку и увлекая ее мимо рулетки к одному из маленьких баров, что были разбросаны по всему казино.

Хотя оба бессмертных были одеты в туники и немалая часть их тел оставалась обнаженной, они прекрасно вписались в колоритную толпу служащих и посетителей казино. Конечно, люди замечали их ошеломительную красоту и необычную грацию движений, но что с того? Никому не казалось странным, что эти двое были одеты так, словно только что покинули улицы Древнего Рима. В конце концов, они же находились во «Дворце Цезаря» в Городе греха. А здесь могло случиться все, что угодно.

Аполлон сунул руку в складку туники и извлек бумагу, которая, как неохотно объяснил олимпийцам Бахус, использовалась в современном мире в качестве платежного средства. Взмахнув рукой, бог привлек внимание барменши и, хотя это была лишь третья его вылазка в королевство Лас-Вегас, уверенно заказал напиток, который уже успели полюбить бессмертные:

— Две водки с мартини, очень холодные, с лишней оливкой. Встряхнуть, но не смешивать.

— Кто ты таков, милый? — кокетливо спросила барменша, хлопая необычайно густыми ресницами. — Цезарь или Джеймс Бонд?

— Ни тот ни другой, — ответил бог с невеселой улыбкой. — Я Аполлон.

— Я уже почти верю в это, красавчик. — Она оглядела его мускулистое тело и, покачивая бедрами, повернулась к полкам с бутылками.

— Ничтожные существа, — пробормотала Артемида, скривив губы.

— Они не ничтожные. Они умеют изменяться.

Артемида покачала головой, глядя на брата.

— Да что с тобой случилось?

Аполлон уже хотел ответить сестре обычным «ничего со мной не случилось», но, посмотрев ей в глаза, увидел в них искреннюю озабоченность. Он попытался как можно беспечнее пожать плечами.

— Возможно, я тоже изменился.

Артемида встревожилась.

— Изменился? Что ты хочешь этим сказать?

Аполлон молчал, пока барменша не поставила перед ними коктейли. Когда же он наконец заговорил, в его низком голосе звучала тоска:

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что такое любовь, что главное в ней, душа или тело?

— Что такое любовь? Что за дурацкий вопрос? — резко бросила Артемида.

— Это вопрос, который задала мне одна смертная и на который я не смог ответить. Похоже, ты тоже не в силах дать на него ответ, сестра.

Едва не поперхнувшись коктейлем, Артемида сделала осторожный глоток, обдумывая слова брата.

— Это та самая бестолковая смертная, которая поменялась телами с Персефоной? Это она сотворила с тобой такое, ведь правда? — рассерженно спросила она.

— Та смертная совсем не была бестолковой. Она выбрала Гадеса, а не меня. А бог Подземного мира предпочел ее всем другим женщинам, смертным или бессмертным.

— Ну, надеюсь, эта глупая смертная должным образом почитает Гадеса. Хотя он и правит умершими, он все же бог, и сколь бы ни были странны его вкусы, он заслуживает поклонения.

Аполлон потер лоб, как будто у него вдруг разболелась голова.

— Нет, между ними нечто другое. Тебе бы увидеть их, когда они вместе, Артемида. Между ними такое согласие, что и описать невозможно. А может, невозможно и понять…

И после небольшой паузы Аполлон добавил, как будто это только что пришло ему в голову:

— Или это я не способен понять.

— Ты подсматривал за Гадесом и Персефоной?

— Это не Персефона. Это смертная женщина, Каролина. Гадес желал не Персефону. Он полюбил смертную душу в теле бессмертной богини. И я совсем не подсматривал за ними. По крайней мере, не в том смысле, который кроется за твоими словами. Я посещал Подземный мир как гость Гадеса… несколько раз.

Так вот куда он исчезал в последнее время… Артемида предполагала, что брат навещает своего оракула в Древнем мире или затевает что-нибудь интересное, возможно, маленькую войну или даже несколько войн… А он, оказывается, гостил в Подземном мире у Гадеса? Странно, очень странно.

— Гадес всегда отличался от нас. Почему ты позволяешь ему тревожить себя этими странностями?

— Ты не понимаешь.

В глазах Аполлона светилась грусть, бог как будто смотрел внутрь себя, и это продолжало беспокоить Артемиду.

— Так объясни мне.

— Не Гадес меня тревожит. Меня тревожит та смертная, которую он любит. Я сам себя тревожу.

— Ты говоришь бессмыслицу.

— Я и сам это понимаю. Но ничего не могу поделать. Впервые в жизни я мельком увидел то, чего действительно возжелал, но и представления не имею, как это получить.

Артемиде сначала захотелось выбранить брата и напомнить ему, что он может с легкостью получить любую женщину, но что-то в его тоне удержало ее от резкого высказывания. И вместо этого Артемида, прихлебывая коктейль, внимательно присмотрелась к Аполлону. Он выглядел усталым, чего с богом света никогда раньше не случалось. Возможно ли, чтобы он так томился по смертной женщине? Артемида вспомнила одну смертную, отвергшую любовь Аполлона. Ее звали Кассандрой, но Аполлон тогда вовсе не ушел в себя и не тосковал, он разгневался — так разгневался, что лишил ее пророческого дара, которым сам же и наградил. Но смертные вроде Кассандры были исключением. Аполлон — прославленный любовник. Нимфы млели от его улыбки; даже богини соперничали между собой, стараясь добиться его внимания. Неужели страсть к смертной настолько замутила его память, что он забыл о своем искусстве обольщения?

Возникшая неподалеку суета отвлекла ее внимание от Аполлона. Небольшая группа лесных нимф в полупрозрачных белых хитонах отчаянно тараторили, обсуждая что-то; нимфы совершенно не замечали, что находившиеся поблизости смертные мужчины пожирали их голодными глазами.

Аполлон проследил за взглядом сестры и ласково улыбнулся, увидев яркую компанию нимф.

— Наверное, было не слишком мудро позволять нимфам появляться в современном мире.

— Пусть веселятся; они абсолютно безвредны.