— О, мой интерес вполне личный, — отозвалась леди Бекинхолл, растягивая слова.

Он быстро взглянул на нее. На губах ее играла легкая улыбка, чувственная, лукавая и чуточку коварная.

Глаза его сузились от внезапной тревоги.

Во взгляде леди Бекинхолл заплясали веселые искорки.

— Меня избрали в качестве вашей наставницы в светском этикете.

«Дважды в год труппа арлекина приезжала играть в Сент-Джайлс. Как-то раз одна благородная дама проезжала мимо, и ее карета была остановлена толпой, собравшейся поглазеть на комедиантов. Благородная дама отодвинула шторку в карете и выглянула наружу. И тут взгляд ее встретился со взглядом арлекина…»

Из легенды об арлекине, Призраке Сент-Джайлса

Изабель наблюдала, как Уинтер растерянно заморгал. Это была его единственная реакция, но довольно значительная для человека, рядом с которым и каменные статуи показались бы живыми.

— Прошу прощения? — вежливо переспросил он своим низким голосом.

Она подумала, что его можно было бы назвать привлекательным, если не принимать во внимание чрезмерную суровость. Лицо довольно приятное, подбородок сильный, нос прямой, рот твердый, но ей не часто доводилось видеть, чтоб Уинтер Мейкпис улыбался, тем паче смеялся. Его темно-каштановые волосы были просто собраны сзади безо всякой завивки и пудры, и одевался он в простое черное или коричневое платье. Он производил впечатление человека много старше своих лет, ибо Уинтеру Мейкпису не могло быть больше тридцати.

Он сидел на канапе на вид свободно, но она заметила легкую хромоту, когда он вошел в комнату, как и мимолетное выражение раздражения на лице, когда мальчик упомянул о его слабости. На мгновение ей вспомнился Призрак и то, как он выглядел, когда лежал на кровати в ее голубой спальне: нагой, мускулистый и возбуждающе эротичный.

В отличие от него у мистера Мейкписа, без сомнений, было рыхловатое тело ученого человека. Грудь наверняка костлявая, руки тонкие и хилые. Да и с чего вообще ей пришло в голову представлять мистера Мейкписа нагим?

Изабель наклонилась к чайному столику. Мисс Джонс и другие служанки закончили расставлять подносы, но все еще топтались, переводя округлившиеся глаза с нее на мистера Мейкписа.

— Мне разлить?

Она увидела, как у него на скуле дернулся мускул. Взгляд его метнулся к служанкам, и лицо чуточку смягчилось.

— Спасибо, Нелл. Можешь быть свободна.

Нелл, уходя, бросила на него выразительный взгляд, но внимание мистера Мейкписа уже вернулось к Изабель. Он подождал, когда дверь за служанками закроется.

— Пожалуйста, объясните.

— О Бог мой. — Изабель вздохнула, наливая чай в первую чашку. — Кажется, нет сахара. Позвонить, чтобы принесли?

Она очаровательно улыбнулась.

Но по-видимому, мистер Мейкпис был равнодушен к ее улыбкам.

— У нас нет сахара. Вам придется обойтись без него. А теперь, что…

— Ах какая жалость. Я так люблю чай с сахаром.

Изабель состроила разочарованную мину и была вознаграждена тем, что заметила, как плотно сжались губы собеседника. С ее стороны это было нехорошо, ей-богу, но по какой-то причине Изабель доставляло удовольствие поддразнивать этого мужчину. Поддевать и подначивать. Он такой чопорный, такой сдержанный. Быть может, он просто лишен эмоций, и ему нечего сдерживать, но Изабель так не думала. Нет, в глубине души она знала, что где-то под этой гранитной оболочкой клокочет вулкан. И если он когда-нибудь проснется, она хотела бы присутствовать при взрыве.

— Леди Бекинхолл, — очень тихо проскрежетал мистер Мейкпис. — Сожалею, что у нас нет для вас сахара, но я был бы крайне признателен, если б вы объяснились. Немедленно.

— Ой, ну хорошо. — Изабель вручила ему чашку с чаем и заговорила, наливая себе другую. — Женский комитет решил, что вам… э… не помешает взять несколько уроков светского этикета. На самом деле ничего особенного, — она небрежно взмахнула рукой, поудобнее устраиваясь в кресле с чашкой чая, — всего лишь пару-тройку…

— Нет.

— …занятий. — Изабель заморгала и вскинула брови. Губы мистера Мейкписа были плотно сжаты, что у любого другого мужчины означало бы полнейшую ярость. — Прошу прошения?

— Я сказал «нет». — Он поставил свой чай, не притронувшись к нему. — У меня нет ни малейшего желания тратить время на уроки светского этикета. Я весьма сожалею, но…

— Не похоже, что вы сожалеете, — заметила Изабель. — В сущности, вы вполне подтверждаете мои соображения, мистер Мейкпис. Вам доставляет удовольствие подавлять свои эмоции, однако вы не утруждаете себя тем, чтобы скрывать свое презрение к леди.

С минуту он просто смотрел на нее, полуприкрыв свои темные глаза, и она гадала, о чем он думает.

Затем он склонил голову набок.

— Мне очень жаль, если создалось впечатление, что я вас презираю, миледи. Клянусь честью, это не так — совсем напротив. Но я не вижу необходимости в ваших так называемых уроках светского этикета. Мое время и без того ограничено. Наверняка вы согласитесь, что мне целесообразнее заниматься делами приюта, чем учиться льстить аристократам.

— А если ваш приют и ваши средства к существованию зависят от лести этим аристократам?

Его прямые брови сошлись над переносицей.

— Что вы имеете в виду?

Изабель отпила чаю, хоть и горького без привычного сахара, и собралась с мыслями. Он человек упрямый, и если ей не удастся заставить его понять всю серьезность ситуации, то очень возможно, что мистер Мейкпис просто откажется от ее помощи. И потеряет место в приюте. Может, Уинтер Мейкпис и умеет прекрасно скрывать чувства, но Изабель знает, что приют очень важен для него. Кроме того, несправедливо, что он может лишиться дела своей семьи и своей жизни просто потому, что он человек угрюмый, суровый и довольно сухой.

Посему Изабель опустила чашку и послала мистеру Мейкпису свою самую ослепительную улыбку — ту, что заставляла не одного молодого щеголя спотыкаться о собственные ноги в бальных залах.

Судя по выражению лица мистера Мейкписа, она с таким же успехом могла пытаться вручить ему какую-нибудь рыбину сомнительного происхождения.

Вздохнув про себя, Изабель продолжила:

— Вы ведь понимаете важность посещения светских раутов теперь, когда приют находится под патронажем таких дам, как леди Хэроу, леди Кэр и леди Пенелопа?

Его кивок был таким слабым, что больше походил на судорожное подергивание.

Тем не менее, она приняла его.

— Стало быть, вы должны понимать необходимость сделать ваше поведение в обществе подобающим. Все, что вы делаете: каждый жест, каждое ваше слово, — будет отражаться не только на вас, но и на приюте и на его патронессах.